Коткин задает вопрос: Что было бы, если бы Сталин умер в 1928 году, перед тем, как он начал коллективизацию советского сельского хозяйства? Что бы изменилось в таком случае? Масштабы гигантских преобразований в области социальной инженерии в период с 1928 года по 1933 год были уникальными в мировой истории. Они затронули судьбу 100 миллионов людей, живших в деревнях и в кочевых степях. Около 5 миллионов человек, преимущественно продуктивные труженики, были насильственно «раскулачены», посажены в вагоны для перевозки скота и направлены в ссылку в Сибирь и другие удаленные российские сельские регионы. Чтобы избежать переселения, миллионы крестьян продавали свою собственность или покидали родные места. Во многих случаях люди, силой загнанные в коллективные хозяйства, сжигали урожай, забивали свой скот и делали все возможное для того, чтобы убить притеснявших их представителей власти и солдат.
Потери были, поистине, беспрецедентными. В результате последовавшего за этим голода — со значительным отрывом он оказался самым продолжительным периодом голода, сотворенным человеком, — погибли от 5 до 7 миллионов человек, а 40 миллионов оказались на грани голодной смерти. Количество овец сократилось с примерно 22 миллионов до менее 2 миллионов, поголовье крупного рогатого скота уменьшилось с 70 миллионов до 28 миллионов, лошадей — с 35 миллионов до 17 миллионов, а свиней — с 26 миллионов до 12 миллионов.
Все эти гигантские усилия не имели никакого рационального оправдания. Царистская Россия была неэффективным государством, но под воздействием быстро развивавшегося капитализма она с впечатляющей скоростью избавлялась от этого недостатка. Сельское хозяйство реформировалось без лишних страданий. Все происходило без какого-либо вмешательства со стороны государства. Коллективизация остановила процесс улучшения и повернула его вспять, а потери были восполнены лишь через 50 лет, тогда как в некоторых случаях этого вообще не произошло. Решение о проведении коллективизации было чисто политическим, оно было лишено какого-либо экономического, демографического, культурного или гуманитарного обоснования. Это был образец деспотического теоретизирования, и действия по реализации принятой концепции предпринимались без подготовки и без практического планирования — они основывались на самонадеянной вере в то, что эта форма социализма была правильной.
Принятие подобного решения, а также его реализация, осуществлявшаяся год за годом, несмотря на данные о том, что новая система не работает, требовала постоянного проявления воли особого свойства — так и хочется сказать «уникального свойства». Сталин был способен на проявление такого исключительного волевого акта и, по мнению профессора Коткина, именно это качество и выделяло его на вершине советской власти того времени. Коткин подробно анализирует все возможные альтернативные варианты. Идеи Николая Бухарина были безнадежно запутаны, особенно в вопросах сельского хозяйства. Он также считал, что Советский Союз должен каким-то образом «врасти в социализм» с помощью Новой экономической политики (НЭП). Кроме того, у него не было политических навыков и организационной основы власти. Алексей Рыков, участвовавший в разработке концепции НЭПа, возглавлял заседания Политбюро и был ключевой фигурой на XV съезде партии. Рыков обладал качествами политика, но не верил в коллективизацию — он предсказывал ее тяжелые последствия, однако у него не было другой альтернативы в случае неудачи НЭПа, а признаки подобного исхода стали появляться в 1928 году. Григорий Сокольников, заместитель председателя Госплана, получил степень доктора наук в Сорбонне и прекрасно говорил по-французски. Он был экспертом в области финансов и умело защищал политику Советов на международных конференциях. Но у него не было необходимой поддержки, за ним не стояла никакая фракция, и у него не было сторонников среди военных или сотрудников тайной полиции. Никто не был в состоянии потеснить Сталина.
Коткин считает, что Сталина спас крах на Уолл Стрит, который произошел
29 октября 1929 года, а также последовавшая за этим Великая депрессия, во время которой производство в Соединенных Штатах упало на 46%, в Германии — на 41% и на 23% в Великобритании. «Ничто другое не способствовало в такой степени легитимации сталинского режима», — подчеркивает Коткин. В отличие от хорошо освещенных трудностей и невзгод на Западе, (на самом деле) значительно более серьезная трагедия коллективизированной Советской России — наличие голода там всегда отрицалось — отошла на второй план
Читать далее:
http://inosmi.ru/world/20141019/2236661 ... z3GZDIuC14
