Мнение известного американского автора.
"Когда моему отцу было шестьдесят пять, а мне двадцать семь, я сказал
ему, глубокому старику - так мне тогда казалось: наверно, очень интересно
было всю жизнь заниматься архитектурой. А он вдруг говорит: совсем не
интересно, ведь архитектура - сплошные расчеты и никакого искусства. И у
меня возникло чувство, что он мне морочит голову, раньше-то он постоянно
давал понять, что ремесло архитектора для него самое что ни на есть
подходящее.
Теперь понимаю: он просто проявлял высшего рода деликатность, создавая
эту иллюзию благополучия, им же столь резко разрушенную. Пока я с двумя
единокровными рос-подрастал, отец делал вид, что совершенно удовлетворен
своей деятельностью в прошлом и заинтригован будущим, которое заставит его
снова испытывать профессиональное умение, решая задачи сложные, но
захватывающие. А на самом деле Депрессия и затем вторая мировая война, когда
строительство почти совсем прекратилось, в общем-то, едва не доконали его
как архитектора. В сорок пять он, в сущности, остался без работы и сидел без
работы, пока ему не исполнилось шестьдесят один. А ведь в благополучную
эпоху это были бы лучшие его годы, и со своими несомненными дарованиями,
репутацией, опытом он бы наверняка вызвал у клиентов, не лишенных
воображения, чувство, что, даже обитая в Индианаполисе, способен сделаться
великим зодчим или, если хотите, свершить нечто, дарующее истинное душевное
удовлетворение.
Я не собираюсь толковать про бедствия и несчастья, о которых с недавних
пор столько говорят да пишут. Во времена Депрессии мы вовсе не голодали.
Однако отцу пришлось закрыть мастерскую, которую открыл еще его отец, первый
дипломированный архитектор в штате Индиана, и рассчитать шесть своих
сотрудников. Скромные заказы ему еще случалось добывать, но до того
неинтересные, что, теперь-то я понимаю, даже на школьных уроках черчения
помирали бы со скуки, доведись заниматься такими вот задачками. Если бы не
наша бедность, отец, должно быть, порекомендовал бы клиентам, дававшим ему
эти поручения, то же, что при мне он посоветовал одному заказчику уже после
войны, когда дела у нас в стране пошли на лад:
"Слушайте, вы бы купили карандаши да разлинованную бумагу и попробовали
набросать чертежик, а жена пособит". Он вроде как шутил. Хотел приятное
сказать.
Пока шла война, архитектуру он совсем оставил, устроился в компании
"Аткинс", которая производила какое-то оружие, кажется, штыки. Как раз тогда
умерла его жена. А еще ему стало ясно, что из трех детей никто после войны
не останется в Индианаполисе. Мы выбрали себе профессии, которые заставят
нас жить вдали от родного дома. И опять выходило, что жизнь его едва не
доконала.
Когда в Индианаполис вернулось благоденствие (а дети не вернулись),
отец стал партнером человека много младше его, который открыл новую
архитектурную фирму. Репутация отца оставалась по-прежнему высокой, и не
многих в городе так любили; кстати, отец был учредителем ныне знаменитого
Детского музея. Особенно восхищались построенным по его проекту центральным
зданием телефонной компании "Белл" на Норс-Меридиен стрит - этот проект он
завершил перед биржевым крахом 1929 года.
После войны компания "Белл" решила надстроить несколько этажей, но так,
чтобы по экстерьеру они не отличались от восьми нижних. Наняли другого
архитектора, хотя отец не одряхлел, не спился и вообще ничуть не утратил
навыков. Но компании "Белл" было все равно - что тот архитектор, что этот.
Надстройку возвели, как ей требовалось, и все получилось отлично. Вот вам и
романтика зодчества.
Вскоре после этого отец уехал - в округ Браун, штат Индиана, решив
посвятить остаток дней ремеслу горшечника. Своими руками сделал гончарный
круг. Там, в горах, он и умер в 1957 году, когда ему было семьдесят два.
