Моё творчество

[Privetka]

http://woh7.boom.ru/album2/target4.html

Ваша ссылка не работает.

[KRoman5]

Прочитал рассказ Sergunka и осмелюсь разместить один свой. Своего вебсайта нет.
Версия рассказа не корректированная.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Имя им – la Légion Étrangère.

Гуманитарный конвой в сопровождении бронемашин французкой армии, растянулся по горной дороге на многие сотни метров. Техника выкрашенная в голубой цвет с флажками с эмблемой миротворцов ООН на антенах и на бортах, казалась гигантской лазурной рекой, которая шумным потоком извивалась серпатином между горных склонов. Ослепительно голубое июльское небо, белое солнце, поднимающееся раскаленное марево от разбитого асфальта дороги, напоминало о зените Балканского лета. Колонна уже преодолела почти половину пути и выкатывалась из предгорья.
В середине Ваба (бронетранспортер фр.армии) было невыносимо душно и я выбрался из бронированного нутра в открытую башенку пулеметчика. Опершись руками с закасанными рукавами формы на расчехленный крупнокалиберный пулемет, я тотчас их отдернул от нестерпимо горячего металла. Огляделся вокруг. Мы шли предпоследними в колонне, за нами двигался последний замыкающий Ваб. Его водитель держал свою голову в открытом люке и со своими огромными очками, рожком микрофона у рта и в шлеме, походил на причудливую пучеглазую стрекозу. Слева от машин начинался склон горно-холмистой гряды, которая медленно поднималась вверх до самого горизонта. За ней были другие холмы. Еще дальше, посмотрев на карту, должны были быть другие горы, холмы и так от самого Сараево. Справа от дороги не было обочины, а поросший кустарником с огромными валунами спуск в неглубокое ущелье. Под голубой каской миротворца не так пекло солнце, но набегающий от движения сухой ветер нещадно сушил лицо. “Парит, душно, как к грозе” - подумалось мне и я юркнул к своему отделению солдат под броню.
В полумраке отсека я сел на свое места у башни, рядом на своем партаже (военный фр. – рюкзак) расположился болгар Мирослав, далее колумбиец Луис, у противоположной стенки чех Мартин, в углу на патронном ящике француз Жан,
его контракт истекал в следущем году. Он был уже на одной миссии в Центральной Африке. Я никого из них не встречал за четыре месяца в учебке в Кастельнaдари и мы были собраны на миссию с разных реджиментов, по своим армейским специальностям. Все тяжело дышали и сопели.
Мы уже начали спускаться возвышенности, напряжение непонятного тревожного ожидания начало спадать. Жан положив рядом автомат, пошарил в своем партаже, и все последовали его примеру. Скрутив на ляжках самокрутки, все так-же молча закурив углубились в свои мысли. Запах травы и дымка застелились по помещению и потекли к люку башни. Я откинувшись на броню чувствовал, как знакомое раслабление овладело моим телом, душа повеселела. Луис захохотал и на ломанном французком начал рассказывать, как он последний раз трахал проститутку, где-то под Сараевским аэрoпортом. Всего за пару Натовских сухих пайков. Никто не реагировал ни одним словом , ни движением на его рассказ. Еще через какое-то время его французкий сменился родным. Смех звучал уже явно неадекватно. Казалось, он общается сам с собой. Я начал забываться. Опять потекли воспоминания прошлой жизни; Кольский полуостров, “Спутник”, белый снег на моих черных погонах и насквозь пронизывающий ледяной ветер... Я очнулся и опять прижался к прохладной броне. Вдруг через дрёму я услышал непонятные короткие хлопки. Открыв глаза я только и успел посмотреть на Жана, как чудовищной силы удар свалил и опрокинул нас на сталь брони. Оглушительный треск, наподобие раздираемого фанерного ящика оглушил нас. Хлопки продолжались. Очнувшись, я невероятным усилием подтянул свое непослушное тело в башню. То, что я увидел, вернуло меня полностью к сознанию. Колонна представляла жалкое зрелище. Наш Ваб был почему-то весь белый, впереди идуший грузовик лежал на левой обочине, уткнувшись кабиной в склон горы. Кузов был на половины разворочен и на дороге от него по направлению к нам, валялись белые распоротые мешки, мука и сахар из них полностью покрыли дорогу белым, как снегом. Легионеры, крича на своих родных языках, явно не с человеческой скоростью , как тараканы, выпрыгивали из каждой щели, покидали свои машины и молненосно скрывались в кустах обрыва. В далеке, через два десяткa машин, поперек дороги лежалa опрокинутая фура, тоже с горами снега вокруг. И я увидел, что на горизонте серпантина дороги, на бешенной скорости уносится синий ручиёк. Другая половина, то-есть мы, его перерезанная часть, не двигалась. Резкий хлопок заставил меня посмотреть на склон горы. Огненные кусты разрывов появлялись вдоль дороги и исчезали.
Мгновенно нырнув назад вниз, я успел только увидеть Мирослава, который обернувшись ко мне с перекошенным лицом заорал: " Братко, спасайся". Резко присев, он как на пружинах, как кузнечик прыгнул в ослепительный просвет заднего люка, с Фамасом перед собой. Мое тело почему-то опять влезло в башню. Одна рука резко выбила прицел пулемета на максимальную дальность, другая рука поправила ленту, сдернула предохранитель, я плюхнулся в сиденье-люльку, ноги привычно уперлись в педали управления башней. Я перевел взгляд по направлению ствола на гребень ближайшей горы и пальцами надавил на гашетку. Пулемет недоуменно рявкнул и содрогаясь начал посылать пули чуть повыше гребня. Я немного поправил ствол, ориентируясь по каждому десятому трассеру. Мир перестал для меня существовать. Как в детстве я засыпал под стрекот швейной машинки мамы, так и сейчас я был тем же мальчиком. Невероятное блаженство охватило меня. Казалось это мое тело само изрыгает из себя смертоносные очереди, которые перевалив свою высоту, по дуге, по излетной траектории устремляясь вниз дробят скалы, рубят железо пушек и рвут плоть тех уродов, которые осмелились по-подлому стрелять в хлебный караван цвета неба. Я, малость, осерчал на них.
Я уже достиг Просветления, растворился в Абсолюте, погрузился в Нирвану, того что ищут адепты восточных религий. Вдруг неприятные удары по макушке каски привели меня в чувство. Не снимая пальцев с гашетки и удерживая ствол в одном положении, я повернул голову. На фоне неба я увидел потное лицо капрала с безумными глазами. В руке он сжимал писталет, рукояткой которого он видно молотил по мне. С сильным португальским акцентом, он заорал: "Тю не па..., тю па…, аретэ..., прекрати стрельбу! Твой пулемет выдает точное расположение техники. Нас сейчас накроют!" Я строчил. Диким голосом он взвыл: " Грек гребанный..., легионер, я тебе приказываю!". На меня дыхнуло винным перегаром. "Да пошел ты на хер!", по-русски вырвалось из меня и на мгновенье перестав стрелять, одна рука оторвавшись от гашетки наотмашь двинула его поверх черного провала рта. Он мгновенно исчез с небосклона. Пока машинально я проверял прицел, ленту в приемнике, предохранитель, послышался удар падающего тела на броню и металлический стук упавшего предмета.
Я опять попав в резонанс тресущегося пулемета, люльки и педалей башни, в сладком дыму сгоревшего пороха, ушел вне времени и пространства под мерный треск и малиновый звон падающих гильз. Наверно то-же испытывали все солдаты, этого извечного мужского ремесла - убивать.
Вдруг пулемет дернулся и последняя отстреленная гильза упала на блестящую гору таких же гильз на полу. Звенящая тишина нахлынула на меня. Я огляделся вокруг - ни души. И тут шквал звуков ворвался в мои уши. На исходе дня цикады верещали как сирены, птицы неистово щебетали и внизу хрипло надрывалась рация водителя. Разрывов нигде не было. На дороге стали появляться легионеры. Из ближайших кустов вышел капрал с распухшим носом, подойдя к броне, он из под решетки двигателя, пошарив, достал пистолет, засунул в кабуру и не посмотрев на меня, торопливо пошел к своему последнему Вабу.
Около бронемашины наш водитель переодевал обмоченные брюки своего комбинизона. Невдалеке послышался удар грома и над нашими головами пронеслись два истребителя с французкими кружками опознавательных знаков на плоскостях. Пронесясь над остатками колонны, они сделали крутой вираж и резко взмыв в темнеющеe предзакатное небо, превратившись в блестящих рыбок, начали его нарезать серебристыми полосками.
Послышался какой-то оглушительный треск и из ущелья внезапно, как в каком-то американском фильме, возникли четыре вертолета. Один из них пузатый, неожиданно плюхнулся на дорогу, из него как горох высыпались солдаты, он резко поднявшись свалил в ущелье, второй пузатик проделал то же самое. Два боевых "винта" носились на высоте ближайшего холма, хищно повернув стволы пушек в сторону мрачных гор. Внезапно накреневшись, они тоже свалили в ущелье. Над дорогой поднялись клубы белоснежной муки. Мимо моей машины пробежали высадившиеся солдаты. В зеленых касках и при полном штурмовом партаже, прижимая к животам приклады новейших Фамасов с подствольными гранатометами, с дужками микрофонов у скул, с кинжалами в районе ключиц на одной стороне зеленых бронежилетов и с радиопередатчиками на другой . Молча, одни за другим, они легко начали взбираться на холм. И вдруг я заметил нашивки второго рэп реджимента (элитная парашютно-десантная часть фр. легиона). Мое непослушное, тяжелое тело не могло пошевелиться, только в голове пронеслось: " Наши", и слезы потекли у меня из глаз...
Со стороны Мостара, на бешенной скорости появилось несколько грузовиков со светлой легковой машиной впереди, наподобие жигулей. Мимо меня пробежал начальник конвоя колонель, с передатчиком воки-токи в руке. Он был весь припорошен белым. Его лицо выражало недоумение, стрелки узких усов, как у часов, смотрели вниз. Наши взгляды встретились и он мне устало улыбнулся, как-то виновато. Из машин вывалили борадочи с калашниками наперевес. Один из них бежал к нам и истошно орал, показывая руками в обрыв. Я услышал сербское слово - мины. Тотчас, это слово в разных переводах пронеслось вдоль дороги. И из кустов, выпрыгивая как зайцы, на дорогу посыпались солдаты. Во время отступления, бойцы потеряли там три Фамаса и сейчас искали. Оказалось, здесь минное поле, если можно так было сказать. Приехавшими оказались четники (местное ополченье) из ближайшего гарнизона Конъица, их послали помочь собрать остатки конвоя.
Поднятая, разгруженная и выстроенная в ряд колонна техники в сумерках летней ночи тронулась в путь. На максимальной скорости, насколько возможной для разбитых фур, мы понеслись за машинами местного гарнизона на Мостар. Мой Ваб замыкал конвой.
Мы сидели в своем остывающем отсеке. Все поснимали каски и одели зеленые береты лучших солдат Франции. Автоматы валялись на полу. После сегодняшнего дня мои волосы от пота были жесткие, как проволка и берет был как раз кстати. Жан достал траву, все проделали тоже. Я попытался скрутить сигарету, но пальцы не гнулись, ладони не слушались меня, а как-то подрагивали в такт пулеметной стрельбы. Мирослав увидев мои тщетные усилия забомотал: "Товориш, зажди", но Жан быстро передвинулся по полу и со словoм "шер ами" протянул нехилой толщины самокрутку. И опять, больше ни одного слова и лишнего движения.
Затянувшись только пару раз, я почувствовал, что пришло "оно" и провалился в забытье. Увидел свою могилу со стандартным обелиском без фотки, с высеченной нашей эмблемой – гранатой, со своей фиктивной фамилией и со скупыми словами: "Мор пур Франс" (фр. погибший за Францию). Триколор развивался на верхушке постамента. "Блин, что за херьня", подумалось. Разжав глаза я увидел, что все сидя в дыму сосредоточенно докуривают. Затянувшись, я опять забылся. Передо мной встал мой грозный отец и нетерпеливо помахивая в руке поясным ремнем, вдруг с тоской сказал: " Как хочется выйти рано утром на речку, закинуть удочку и поймать обыкновенного русского окунька". Я опять разлепил глаза. Затянулся и опять провалился. Моя Лиза стыдливо улыбаясь, обхватила мои плечи и прижала к своей обнаженной груди. Приятное тепло окутало меня. Вдруг она сильно сжала меня и я с трудом открыл глаза. Мирослав сидя на своей каске отключился и завалился левым боком прямо на меня. Я из последних сил опрокинул его на другой бок и он медленно сполз на пол, невероятно удачно тюкнувшись головой в берете в кипу брезента. Только через восемь лет я догадался, что его имя на русском означает "славящий мир". Чуть подаль сидел Мартин обхватив колени руками. Его плечи тряслись, казалось он плачет или молится. У противоположной стенки на брезенте на боку лежал Луис с напряжёнными руками, как клешни краба, свернувшись калачиком, подтянув ноги к животу, насколько позволял кевлар цветного бронежелета. Который не спасет его и чей васильковый цвет посланникa международной организации не защитит его тело. Когда спустя два месяца , недалеко от слаломной трассы Олимпийских Зимних Игр, неизвестный снайпер с невидимой позиции всего одним выстрелом из крупнокалиберной снайперской винтовки, одной пулей разорвет его на две половины. Жан сидел на ящике, почему-то пристально, не мигая, смотрел на тусклую лампочку в углублении брони. Казалось он понял какой-то тайный смысл чего-то. Его плотно сжатые губы и застывшие мускулы лица делали его похожим на сторожевую собаку.
Пошатываясь, я выбрался в башню на свежий воздух.
Сел на сиденье за пулемет. Автоматически поставил прицел на ближний бой, проверил ленту в приемнике, предохранитель. Темно-синий цвет вороненой стали оружия делал его незаметным в темени ночи. Меня знобило и я раскатал рукава формы. Под черным небом с перемигивающими звездами, среди мрачных холмов, наша колонна на дороге мерцала каким-то мистическим белым светом. Свежий ветер приятно обтекал мою больную голову. В ней неотвязчиво метались отрывки давно неслышанных песен. От одного виска настырно в мозг устремлялась навязчивая фраза: "... война дело молодых, лекарство против морщин...", от другого пульсировал обрывок "... и кому, война нужна? Человек, виновен ты! …”, а по темечку долбило: “…зачеркнуть бы всю жизнь, мне бы снова начать…”.
Я объхватил голову руками и там отчётливо и ясно отпечаталось: “ ...когда я вернусь, о, когда я вернусь... пробегу, не касаясь земли, по февральскому снегу … О, когда я вернусь... когда я вернусь?“…
Уже глубокой ночью, белая лента миротворческого конвоя влетела в черное чрево осажденного города …
К. Роман (с)

[Woh7]

http://woh7.boom.ru/album2/target4.html

Ваша ссылка не работает.

http://woh7.boom.ru - kakoy-to kreker na moyom syte treniruetsa (lomaet regularno). Ya sam ne programmist, yesli kto mozget dat sovet, kak zashitit - budu vesma priznatelen.