Цель конкурса поделиться умным, веселым и приятным графоманским чтивом производства участников форума Привет и мыслями по его поводу.
Организация конкурса
Конкурс будет проводиться в разделе «литература» в двух подразделах «поэзия» и «проза». Будут разыгрываться два комплекта призов по одному в каждой номинации. Приз – символическая ручка Паркер с платиновым пером за первое место, золотым – за второе, стальным – за третье места. Всего будут приняты 25 произведений прозы и 25 произведений поэзии.
Сроки проведения конкурса
Конкурс будет проводиться в течение 2010 года. Итоги будут подводиться всеобщим электронным голосованием в опции poll через 2 недели от опубликования последнего из 25 произведений прозы или поэзии или в первых числах декабря, если участники представят меньшее число работ. В ходе опубликования итогов, будут раскрыты все ники - псевдонимы за исключением тех случаев, когда автор пожелает сохранить анонимность. Опубликованные произведения с конкурса сниматься не будут, но их авторы при желании могут не разглашать свое имя.
Правила участия в конкурсе.К конкурсу принимаются произведения авторов, являющихся зарегистрированными никами форума Привет, имеющие на форуме не менее 50 сообщений. Конкурс будет проходить анонимно, публикация будет проводиться модераторами конкурса под выбранным автором литературным псевдонимом в порядке поступления работ. От каждого участника будут приняты по одной работе на русском или английском языках в каждый подраздел – итого, максимум 2 работы, один в поэзии, другой в прозе. Форма произведения и тематика любые. Мат, если таковой требуется и совершенно необходим, должен будет заменяться звездочками или прочерками. Формат – приблизительно не более десяти страниц Ворда стандартного шрифта 1500 - 2000 знаков на страницу (допускается небольшое превышение объема). Желательно указание литературного жанра произведения – например, рассказ, политическая сатира, и т.д., и год создания произведения. Работы принимаются без ограничения по давности написания, публикации (бумажной), публикации в Сети, участию в других сетевых конкурсах. Желающие публиковаться неанонимно под своим ником могут отправлять на конкурс свои работы согласно установленным правилам самостоятельно, при этом не разрешается публикация других работ под псевдонимом.
Модераторы конкурса – лица, которые для сохранения анонимности конкурса, согласны принимать личные сообщения от авторов и берутся хранить тайну авторства сообщений до конца конкурса. За нарушение прав анонимности они могут лишиться прав быть модераторами и могут быть забанены из раздела по согласованию с модератором раздела Литература. Список модераторов конкурса будет опубликован ниже.
Критика – критика произведений приветствуется по ходу публикаций в рамках существующих правил приличия и модерации. Переход на личность авторов и указания на ошибки в правописании не поощряется, и будут караться банном по согласованию с модератором раздела Литература.
Disclaimer.Организаторы конкурса не несут ответственность за оригинальность публикаций, их принадлежность конкретным авторам, и возможность нарушения авторских прав. Если Вы относите себя к маститым литераторам, просьба от участия в конкурсе отказаться, хотя ваши критические замечания всячески приветствуются.
Пожалуйста, перед отправкой произведения на конкурс, проверяйте орфографию, поскольку грамматические и орфографические ошибки могут повлиять на восприятие произведения читателями.
Спасибо за участие в конкурсе.
Last edited by Bluebonnet on 27 Feb 2010 03:13, edited 1 time in total.
Уважаемые Авторы.
Пожалуйста, посылайте авторские произведения согласно вышеуказанным правилам личным сообщением, следующим никам (по Вашему выбору)
bluebonnet
Billy-goat
omichka
Помимо произведения от вас требуется:
Псевдоним, название жанра, в котором произведение написано, год создания произведения (последнее – необязательно).
Удачи
Раздел ПОЭЗИЯ Паркер Привета 2010 ждет своих победителей
Last edited by Bluebonnet on 27 Feb 2010 02:43, edited 1 time in total.
Произведение 1
Псевдоним - Сельдерейка
Жанр - Мемуар
(многие имена и фамилии изменены для Привета)
Глава 3. История Марьи Михайловны
В доме, который Каштановы сдавали, еще до портнихи Жени, жила такая Марья Михайловна Гречишина. Она была домработницей у жильца Каштановых Александра Ивановича, а фамилия его забылась. У этого Александра Ивановича было два сына, за ними и смотрела Марья Михайловна. Когда мальчики подросли, ей некуда стало деваться. Пришел однажды Иван Петрович (Каштанов - владелец дома, прим. Сельдерейки) домой и говорит своей жене: “Марье Михайловне негде жить, давай возьмем её к себе”. Так Марья Михайловна стала жить у Каштановых. Девочки, Валя, Таня и Лариса, очень к ней привязались, та им много рассказывала о своей жизни.
Была она хоть и пожилая по тем временам, но хорошенькая, складненькая. Небольшого росточка, с каштановыми вьющимися волосами, коса до полу. Всегда веселая, жизнерадостная.
Мать Марьи Михайловны была крепостная барыни Плющихи, вышивала бисером иконы. Если барыне не нравилась работа её крепостных девушек, она заставляла их есть бисер. Поэтому, когда в 1861 году отменили крепостное право молодая женщина была несказанно счастлива. Она пошла на Фили, нарезала веток, зелени и гирляндами украсила пантонный мост через Москва-реку, по которому должен был проехать царь. Тот, проезжая, спросил, кто это сделал. Ему ответили: крепостная барыни Плющихи. И царь велел дать ей 50 рублей, большие деньги в те времена.
Получили крестьяне свободу, что же делать с ней, как жить? Отец Марьи Михайловны стал ловить рыбу; на Сенной площади продавал на рынке.
Марья Михайловна работала экономкой у богатого московского булочника Дмитрия Ивановича Филиппова. Марья Михайловна была очень честная и порядочная девушка, ей Филиппов полностью доверял. Дневную выручку Машутка, как называл её Дмитрий Иванович, возила в банк. Мелочь насыпали в холщовые мешки, складывали на извощика. Машутка едет, а деньги сыплются сквозь редкое полотно мешков. Сзади мальчишки бегут, подбирают. Прямо-таки ветхозаветный подход к сбору урожая.
Пришла пора, и Машутка влюбилась в приказчика Дмитрия Ивановича, Василия. Тот был очень красивый парень, правая рука хозяина. Всё ему дозволялось, потому что приказчик во всех затеях хозяина был ему верным помощником: и в деловых и в любовных. Пошла Машутка к Дмитрию Ивановичу: так и так, хочу за него замуж выходить. “Не отдам, Машутка, он - нехороший человек, у него баб много”. А она в ноги и плачет: люблю, не могу. Дмитрий Иванович и поженил их, а в приданое своей экономке дал двухэтажный дом около Николо-Хамовнической церкви. Только, конечно, этот брак не был счастливым. Начал пить молодой муж. Пил и пил и, наконец, должен был Дмитрий Иванович прогнать его со двора. Пришлось им искать место, и устроились они у извощиков. Марья Михайловна готовила и пекла хлеб. Когда родился сын у Машутки, то сам Филиппов крестил его. Однажды пошел Василий в гости к куму (к Дмитрию Ивановичу). Когда стал домой собираться, был уже навеселе. Вышел из дому, видит какой-то человек откручивает ручки у парадного. “А ну, отойди, здесь мой кум живет”. Вор ему говорит: ” Замолчи, иди своей дорогой”. Только пьяному страх неведом, начал кричать. Вор и ударил его ножом прямо в сердце. Марья Михайловна потом видела на суде этот ножик-трехгранку.
Осталась она одна с маленьким сыном и решила пойти в Киев на богомолье. Дмитрий Иванович отговаривал её идти пешком, хотел купить ей билет на поезд, но она все же пошла пешком, так как обет дала. Зато какая прекрасная дорога ждала её. Целую жизнь она прожила в городе, а тут все красоты природы раскрылись перед ней. Богомольцев в деревнях все встречали: “К нам, к нам вечерять”. Давали молоко, хлеб, щи и укладывали спать на сеновал. Однако, после первого дня пешего перехода Марья Михайловна ног под собой не чуяла. Упала в сено и не могла пошевелиться. Слышала, как женщины, с которыми она шла вместе, говорили: что же нам с ней делать? Одна из них посоветовала хорошее народное средство. Они нарвали крапивы и настегали измученные ноги Марьи Михайловны так, что они все были покрыты волдырями. Но на следующий день она чувствовала себя намного лучше и смогла продолжить путь. При подходе к Брянским лесам, богомольцы собирались большими группами. В лесах разбойники грабили одиноких путников и все отбирали. А ведь люди шли с деньгами, чтобы сделать вклад в монастырь. Обратно Марья Михайловна ехала на поезде.
Через некоторое время умер и сын у Марьи Михайловны. Стала она жить совсем одна. А тут дочка священника из Николо-Хамовнической церкви стала выходить замуж. Священник был бедный, и жених его дочки тоже бедный. И Марья Михайловна подарила свой большой дом молодым. “Зачем мне одной целый дом?” Сама стала жить у чужих людей, то у одних, то у других ради куска хлеба. Под конец её взяли в чайную на Сенной. Там она простудилась, заболела воспалением легких и умерла. Похоронена на Ваганьковском кладбище.
Запись в дневнике, без правок.
2-го января 1985 года
Она возвращалась с тренировки, затемно. Из метро поднялась на улицу; лил дождь, и почему-то горело очень мало фонарей. Капли шлепались в лужи, листья на деревьях переливались, будто сделанные из новенькой жести.
Она встала рядом с овощным ларьком, чтобы хоть чуть спрятаться от дождя. Рядом, недалеко от нее, стоял парень, в капюшоне одетом по самые глаза. Настроение у нее было лиричным, как всегда в такую погоду. И как всегда по вечерам. И как всегда - в одиночестве.
Она заметила вдруг, что парень повернулся и внимательно, даже слишком внимательно, смотрит на нее. Она заволновалась. Вроде бы только внутри. Вроде бы бессознательно. Но это стало заметно и внешне. Это происходило и неосознанно, и сознательно – она, как всегда, жила и играла.
Подъехал ее автобус, и она пошла к нему, замечая что парень идет рядом с ней, не спуская с нее глаз. И вдруг:
- “Ира! Это ты??!!”
- “Что?...”
- “Ира! Это – ты?!”
- “Нет...”
- “Я ошибся? Разве я не с вами разговаривал сегодня?”
- “Нет, вы ошиблись...”
- “Извините”... И с этими словами он отошел.
Она не успела даже запомнить его лица, только – облик. Да и что можно было разглядеть в такой тьме? За несколько коротких мгновений?
Она села в автобус. Она надеялась, она ждала и надеялась, что он тоже «окажется» в том же автобусе. Но через несколько минут она увидела его – на улице. Заходящим в телефонную будку. А автобус вскоре тронулся.
Она уехала. И больше никогда его не видела. А может, просто не узнавала. Тот же маршрут, та же остановка, тот же автобус - почти каждый день. И очень долгое ожидание, и надежда – на Встречу.
Произведение 3
Псевдоним: Трувер
Жанр: фантастический рассказ.
Роуминг
Утро выдалось звонкое, солнечное. Воздух в лесу еще не прогрелся с ночи, дышал сыростью и близкими заморозками. Еще хранящие свою яркость осенние листья сбило дождями в плотное упругое полотно, слегка пружинящее под ногами. Самая погодка для грибной охоты. Алекс шутливо погрозил ореховым посошком, срезанным на ходу, крепкой семейке опят, поджидавшей дневного тепла на полусгнивших бревнах у тропинки. Еще спускаясь к лесу от шоссе Алекс мог бы набрать полкорзины отменных грибов, но ему не хотелось обижать Ринку. По честному - так по честному!
А сговорились они встретиться на полпути от Ринкиной дачи к заброшеной военной части, и проверить, кто из них лучший грибник. Ринка мотала головой с пестро-рыжими прядками, разводила руки и обещала приволочь не меньше ведра, да еще и поздних белых на суп разыскать. Алекс же только посмеивался. Он не считал грибничество особым талантом, просто он умел и любил собирать грибы, как другие люди умеют петь или рисовать.
Под разлапистой коряжиной, покрытой ярко-зеленым мхом, плескалась вода. Не мутная лужа от недавних ливней, а кристалльный глаз лесного родничка. Алекс неспеша зачерпнул в горсть ледяную воду, но пить все же не рискнул. Мало ли...
Под кустами лещины глазированными керамическими блюдечками стояли свинушки. В шляпках некоторых сидели крохотные лягушата. Алекс задумался – а как быстро растут лягушки? Успеют ли до морозов? Покров не за горами. Впрочем, осень выдалась сырая и теплая, с резкими перепадами капризной погоды. После недели солнышка поливали затяжные крупные дожди, потом снова теплом высушивало вянущую траву и поспешно доцветали поздние луговые цветы.
Уже недалеко от разбитой асфальтовой дороги, где должна была поджидать его Ринка, Алекс едва не влетел в узкую траншею, непонятно почему не заросшую травой. На склизких стенках канавы поблескивали металлические жилы проводов, а где-то на дне, на глубине добрых полутора метров, потрескивали крошечные голубые искорки.
Шарахнувшись от техногенного шрама на шкуре леса, Алекс сердито сплюнул. Ясное дело, что эта гадость осталась от военных. Они и технику-то свою не всю вывезли, бросив остовы громадных неуклюжих машин догнивать возле заколоченных облезлых казарм. Местные, по извечной привычке брать ничейное, за пару лет растащили все мало-мальски пригодное по своим хозяйствам, оставив от казарм лишь голые стены и разбитый шифер на крыше. У военных монстров посрезали все, что только отделялось от стальных остовов, вплоть до толстенных покрышек. Порой в деревне можно было увидеть мостки через грязь из кусков рифленой черной резины или необычной формы кормушку для кур возле чьей-нибудь избы.
Ну а до проводов не дошли руки ни у прежних хозяев, ни у хозяйственных мужичков. Хотя электрические столбы давно спилили и проволоку, как полагается, сдали в цветмет. Скорее всего, никому в голову не приходило, что вояки протянули какие-то подземные коммуникации в глухую чащу – а именно туда тянулась узкая канавка.
Алекс всмотрелся. Над щелью в земле словно висел голубоватый туман. Пахло озоном, как после грозы. Наверное, отсветы короткого замыкания отражались в туманной дымке, колыхавшейся над этой поляной. А коротит там потому, что после дождей земля расселась и где-то лопнули жилы проводов. Скорее всего, это подводка к запасному генератору – иначе откуда там ток? Может, сохранился ветряк где-то на дереве? Или в лесу, на редком холме из слежавшихся и заросших травой валунов? Алекс глянул в направлении, которое указывала щель. Нет, сегодня они туда не пойдут, иначе прощай грибы. Над этой частью леса словно прошел когда-то железный град. Тут, пожалуй, кроме поганок ничего не сыщется.
На дорожке у проржавевшего указателя с облупившейся надписью «Кривцы 5 км» Ринки еще не было. Алекс неспеша выкурил сигарету – единственную за день, дань дрянной привычке, которая никак не отпускала его. Потом достал из внутреннего кармана куртки новенькую «Нокию». Ринка сомневалась, стоит ли в лесу рассчитывать на мобильники, но Алекс только махнул рукой. До сих пор тщательно выбранная трубка его не подводила, пусть порой роуминг и обходился дороговато. Перед поездкой он на всякий случай кинул побольше денег на счет: мало ли, занесет в лакуну, откуда связь будет как от антиподов. Потом доказывай провайдеру, что ты грибы собирал.
По всем прикидкам, Ринка должна была уже топать где-то по лесу, приближаясь к бывшему секретному объекту со стороны светлого березняка. Алекс набрал ее номер, заодно прислушиваясь – не раздастся ли электронная мелодия из-за ближайших кустов. Ринка ответила не сразу, и голос у нее был растерянный.
– Приве-е-ет... Ты откуда звонишь?
– Я уже на месте! – бодро отрапортовал Алекс. – А ты скоро дотопаешь, а то грибы вот-вот попрячутся.
– М-м... – Ринка замялась, и у Алекса мелькнула шальная жгучая мысль, что вот сейчас девушка начнет длинно объяснять ему, почему сегодня никакого соревнования грибников не состоится. Мама заболела. Или ногу подвернула. Или еще что-нибудь банальное, возможно правдивое, но скучно-противное. И утро будет безнадежно испорчено этим объяснением, этой скукой. И грибы станут не нужны, и вся поездка обернется напрасной тратой времени. А ведь дома на ноуте остался болтаться недоделанный проект, и ребята звали сегодня на преф с пивом... Хоть зашвыривай мобилку в ближайшие кусты, чтобы ничего не слышать...
Но Ринка сбивчивым голосом выдала совершенно неожиданное:
– Алешка, ну я вообще-то уже стою на месте, так что ты не выпендривайся и скажи честно, ты далеко?
– Что-о? – опешил Алекс, стремительно озираясь по сторонам. – Ты тут прячешься, что ли?
Это был глупый вопрос, потому что в лесу стояла особая звонкая тишина, в которой треск сороки на опушке и стук дятла разносились на сотни метров, и было прекрасно слышно, как неподалеку распевается какая-то птаха. А голос Ринки в трубке звучал не приглушенно, в полную силу.
– Н-нет, – Ринка растерялась еще больше. – Я вот прямо на дороге стою, возле знака. Ой, Лёшчик, только не выпрыгивай ниоткуда, ладно? – поспешно добавила она. – За мной и так какая-то собака от опушки шла, я даже подумала, что волк может быть...
– Я не выпрыгну, – машинально пообещал Алекс. – Знак, говоришь? Ну-ка подойди и посмотри на него.
Может быть, на этой военной тропе знаки понатыканы каждые 500 метров? Просто Алекс ни разу не приближался к заброшенному военному городку по дороге, вот и запомнил только этот указатель на Кривцы, от которого начиналась едва заметная грибничья тропка через березняк. Вот дорогу к поваленному забору на задах бывшего хоздвора он знал отлично. Там сохранился навес из рифленого железа и крохотный тесный нужник в углу этого навеса. Для застигнутых ливнем грибников – отличное убежище.
– «Кривцы пять километров», – послушно прочла Ринка в трубке. – И дырка такая, вогнутая.
Дырка на знаке действительно была. От пули. Алекс потрогал ее, пытаясь собрать в кучку разбегающиеся мысли. Ринка никогда не шутила над ним. Их отношения с самого начала были построены на необъяснимом доверии, возникшем от пары брошеных в шумной толпе студенческого Нового года фраз. Нет, она была очень веселая, но ее веселье не имело ничего общего с подколками, розыгрышами, обманом и дурацкими буффонадами. Надежная она была, как растущая на солнечной полянке крепенькая березка. Если бы решила пошутить, то выскочила бы на него из кустов сразу, с радостным визгом и смехом, не устраивая никаких мистических звонков. Впрочем, и выскакиваний Ринка не любила, очень пугалась, когда в коридоре института он догонял ее и бесшумно клал ей руку на плечо, ойкала и хваталась за Алексов рукав. И уж точно не стала бы пугать кого-то другого. Поэтому Алекс сказал ей то, что никому другому говорить не стал бы:
– Ринка... я сейчас стою у знака «Кривцы 5 км» и пальцем в эту самую дырку тыкаю. Если ты мне можешь объяснить, что происходит, то скажи скорее, а то у меня мозги не справляются.
– Алеш, ты шутишь так? – с надеждой спросила Ринка.
– Нет, в том-то и дело. Ну давай проверим. Вот возле знака на земле лежит половинка кирпича.
– Лежит, – потвердила Ринка серьезно. – На ней сидит лягушонок, такой крохотный.
– У меня не сидит, – возразил Алекс и как-то внезапно и резко понял, что все это происходит на самом деле. Никто не шутит. Они находятся с Ринкой у одного знака, но почему-то не видят друг друга.
– Рин, ты только трубку не вешай, – торопливо сказал он. – Ну, на всякий случай.
– Не буду, – согласилась Ринка. – Как это такое? – тут же спросила она. Тоже поверив.
– Не знаю. Тумана нет, солнце светит, я трезвый, ты тоже, остается предположить, что мы попали в какую-то аномалию...
– Это про которые разные уфологи рассказывают? – слегка хихикнула Ринка.
– Ну, я думаю, что летающие тарелочки тут не при чем. Может, какое-то искажение пространства, складка, лакуна...
– Ерстка... – хмыкнула Ринка скептически. – Грани великого кристалла.
– Хорошо, у тебя другая версия есть?
– Есть, – Ринка подумала несколько секунд. – Например, ты пропустил первый автобус и сейчас со всех ног чешешь по лесу, а мне морочишь голову, потому что эти места знаешь как свои пять пальцев.
– Если бы я мчался со всех ног, я бы в трубку сопел, как паровоз, – усмехнулся Алекс.
– Ну, не мчишься... степенно шагаешь, – поправилась Ринка. – Неспеша, вальяжно... заодно прикалываешься.
– Ну, я же не могу знать каждый камень и каждый куст, – Алекс снова изучающе огляделся. По дороге-то кто-то ездил недавно! И не на телеге, а на грузовиках – несколько раз, не всегда попадая в заросшие колеи. Неужели в развалинах еще осталось что-то полезное? Или деревенские уже стены по кирпичикам разбирают? А что, кирпич там хороший, довоенный...
– Следы на дороге видишь? – спросил он Ринку.
– Не-ет... – протянула она. – Какие следы?
Алекс некоторое время пытался объяснить ей, как различить отпечаток протектора, но потом сдался. Ринка то видела след, то нет.
– Давай так, – предложил Алекс. – Время-то идет. Раз мы с тобой на связи, значит где-то эта аномалия заканчивается. Там сигнал и проходит. Пойдем, как собирались, в сторону березняка. Будем собирать грибы. Трубку не вешаем. Где-нибудь обязательно выйдем за пределы этой зоны и встретимся.
- Ладно, – неуверенно согласилась Ринка. – А я вижу лисички!
Алекс тоже видел эти лисички, они постоянно отсвечивали желтыми пятнами на границе насыпи, когда он расхаживал туда-сюда возле знака. И теперь он прикипел к ним взглядом, ожидая, что яркие шляпки начнут сами собой исчезать в воздухе. Но ничего не происходило, только Ринка пыхтела в трубке. Алекс поставил телефон на грумкую связь, заблокировал кнопки, чтобы не отключить связь ненароком, и аккуратно опустил Нокию в нагрудный карман с клапаном. Ринкино сопение теперь раздавалось от его груди, словно он нес девушку на руках. Непрошено подкатил к горлу ком. Он ее любит? Все-таки любит? Второй год убеждая себя, ее, всех вокруг, что они просто друзья – все-таки любит?
– Ух, штук двадцать наверное... – Ринка явно распрямилась. Алекс продолжал пялиться на лисички. Ни одна не исчезла. Он достал ножик и быстро срезал всю семейку. Возможно, Ринка пошла чуть левее или чуть правее. Вообще самое правильное в необъяснимой ситуации – сохранять полное спокойствие.
– Ты там где? – спросила Ринка из кармана. – Я лисички у тебя увела, да?
– Не... – отозвался Алекс слегка ехидно. – Я уже успел другие найти.
– Где? – в голосе девушки зазвенел азарт.
– Так тебе и скажи! Хитрая какая. Ищи сама!
– Ах так? Ну ладно!
Грибы они собирали больше часа. Несколько раз Алекс просил Ринку описать, как выглядит найденный ею пень с опятами или поваленное бревно, под которым прячутся свинушки. И видел то же самое. Только с нетронутой добычей, с нетоптаной травой и несбитой паутиной на ветках. Словно никакой Ринки в лесу и не было, только звонкий голос в кармане его куртки. Тем временем алексова складная походная корзинка из синтетической ткани светлой камуфляжной расцветки уже заполнилась. Пустая и сложенная она умещалась в широком кармане куртки, а полная выглядела как здоровенная брезентовая торба, пряча в швах свой тонкий проволочный каркас. Время от времени он неспеша выуживал из полегшей слипшейся травы то подосиновик, то крепенький белый, но грибную мелочь уже оставлял нетронутой.
– Алекс! – жалобно позвала его Ринка. – Мы идем-идем, а я все равно тебя не вижу. Что же это такое, а?
– Я тебя тоже не вижу, – успокоил ее Алекс. – Значит, с нами все нормально, просто с видимостью проблемы. Делиться с девушкой своими наблюдениями о нетронутых грибах и отсутствии ее следов он не стал.
Сам же лихорадочно думал: во что это они умудрились вляпаться?
Версия аномалии выглядела наиболее успокоительно. Аномалия должна была где-то закончиться. Потому что звонок сотового не прерывался. Потому что это был самый утешительный вариант: раз – и все закончится, они выйдут вместе из леса и отправятся к Ринке на дачу, разбирать и жарить пахучую лесную добычу.
Гораздо тяжелее было воображать, что это, допустим, галлюцинация. Какой-нибудь газ, голубое свечение над узкой канавкой – и вот они с Ринкой уже лежат на опавшей листве и видят фантастические сны. Каждый свои, разумеется. И никакого телефона нет, вернее, есть, но он молчит глубоко в кармане. И нет россыпи лисичек, и нет только что срезанного белого гриба – маленького, со светлой, еле-еле бежевой бархатистой шляпкой.
И никто их с Ринкой не найдет, во всяком случае, довольно долго не найдет. Потому что никого они, разумеется, не предупредили, куда собрались. И родители у обоих спокойно относятся к ночевкам у друзей, поездкам в какие-то интересные места, ночным посиделкам на кухне.
Хватятся их через три-четыре дня, если не через неделю. Батя вроде собирался в четверг в деревню смотаться, помочь родне убрать картошку. Конечно, он позвонит сынке, мол, давай помогай, парень. Но если не дозвонится, вряд ли отложит поездку. Значит, не раньше понедельника... А Ринкина матушка вообще сейчас «на этюдах» в Карелии, у какой-то своей подруги, в домике у озера. Отец то ли работает, то ли собирался ехать к матушке. В целом, когда они обсуждали это с Ринкой, Алекса волновало только – будут ли ее предки на даче, а в подробности он не вдавался.
По всему выходило, что неделю или около того никто их особо искать не станет. Ну а через неделю, если они так и останутся валяться в лесу, вероятность их спасти будет практически равна нулю...Не люди, так звери, не звери, так ночные заморозки...
Алекс попытался вспомнить различные способы проверить – спишь ты или нет? Щипки, попытки давить на глазное яблоко и резко закрыть и открыть глаза его не убедили. Он с детства привык видеть сны яркие, объемные и осмысленно-сюжетные. Хотя и редко запоминал их. В его сне щипки ни к чему бы не привели. Тем более, если это какая-то отрава, организм может быть просто не в силах проснуться.
– Алеш, может к дому уже поворачивать? – Ринкин голос прервал его размышления. Она была такая запыхавшаяся, такая близкая, будто доносился сквозь пластиковый динамик ее знакомый солоноватый запах.
– Ты набрала ведро? – уточнил Алекс, - Готова?
– Ну, я не полное... – Ринка вздохнула, и ему стало ясно, что она устала и немного напугана. Вероятно, только его уверенность ее и успокаивала. – По дороге еще доберу. Тут белые попадаются! Один такой – совсем почти бесцветный, как печенько!
– Угу, – Алекс покосился на бесцветный боровичок в своей торбе. – Давай напрямик, через военную часть срежем, выйдем на ту же дорогу и там до шоссе.
– Ладно, – Ринка помолчала и все-таки спросила. – А может это военные невидимость испытывают.
– Да запросто, – весело отозвался Алекс. – Или у них она включается сама собой. Коротнет где-нибудь – и она срабатывает. Наверняка до шоссе не добивает, иначе машины бы врезались, ты прикинь.
– Машины да... – Ринка задумалась. – Тут, кстати, опасное место считается. Аварии довольно часто. Может все-таки добивает и до шоссе?
– Вряд ли. Поворот тут неприятный, слепой. И разметки не видно совсем, кажется, что дорога однополосная. В Европе в таких местах зеркала вешают на обочине, круглые такие. Чтобы водители из-за поворота друг друга видели.
За этими разговорами они подошли к забору воинской части. Алекс шагнул было к знакомому пролому и тут же остановился. Что-то было не так.
- Ринка, – позвал он вполголоса. – У тебя там забор лежит или стоит?
- Лежи-ит... – протянула Ринка. – Ну, тут вот прямо кусок стоит и дырка наша, которая к туалету, а дальше весь лежит, где бревна навалены.
Алекс собрался с духом и как можно спокойнее произнес:
– Вот видишь какая штука... У меня-то забор стоит. Не новый, а такой же старый и ободранный, но стоит. Дырка есть, но поменьше, я бы сказал, такая нормальная потайная дырка, как положено дырке в заборе быть. И бревен никаких нету. И колючка по верхам натянута.
Колючку с объекта деревенские уволокли чуть ли не в первую очередь. И ржавую советскую «тип глидден», которой военные штопали дыры в рабице и скрепляли выбитые доски, и новую оцинкованную «Егозу», пущеную незадолго до расформирования части по верху забора. Тонны металла. А сейчас перед Алексом маячили свежие серебристые витки – никакой ржавчины. «Егоза» или «Концертина», с плоскими четырехлучевыми шипами, похожими на сросшиеся лезвия крохотных открывалок.
– Мы, наверное, разошлись... – неуверенно отозвалась Ринка. – Ты к туалету подошел?
– Да, Рин, я подошел к туалету. Ничего мы не разошлись, тут что-то другое. Давай так – ты пока не отключайся и молчи, пока я к тебе по имени не обращусь. Я попробую пройти к дороге, как мы собирались, погляжу. Конечно, эту землю мог кто-нибудь выкупить. Но я не верю, что тогда один кусок забора обмотали бы колючкой, а другие оставили валяться.
– Может, просто еще не успели починить и обмотать... – вздохнула Ринка. – Ну ладно, давай, разведывай. А мне тут ждать или тоже к шоссе двигаться?
– Двигайся, – Подумав, решил Алекс. – Тем более если у тебя все выглядит по-прежнему.
– У меня... Лешчик, как это – «у меня», а? – голос Ринки стал слегка жалобным.
– Ну я не знаю, Рин, я же не физик, – он по прежнему сохранял слегка шутливый тон. – Параллельные миры, возможно? Развилка реальности в геопатогенной зоне?
– А телефон?
– Ну что телефон... телефон вот работает. У меня же роуминг.
– Ага... роуминг... – Ринка тихо хихикнула. – Ладно, версия принимается. Ты там осторожнее, не наткнись на разумных динозавров. Я буду тихо, ты если что, позови.
Алекс протиснулся в дыру, осторожно протащив в узкую щель свою торбу с грибами. Больше всего на свете ему теперь хотелось, чтобы территория военного городка оказалась по прежнему пустой и заброшеной. Тут, у забора, росла крапива и чертополохи почти в человеческий рост. И за ними ничего не было видно. Звуков какой-либо человеческой деятельности тоже не доносилось. Откуда-то по самым верхушкам деревьев наползала сырая хмарь, глуша лесные голоса.
Когда Алекса резко хлопнули сзади по плечу, он едва не выронил грибы. Испугаться или разозлиться он не успел, потому что в мыслях сразу радостно вспыхнуло: Ринка!
Это была не она. Перед Алексом, хмуро и слегка насмешливо глядя на его торбу, стоял солдатик с непонятной короткой двуствольной стрелялкой на груди. Не то обрез, не то неизвестной марки хауда... За спиной служивого бесшумно возникли из крапивных кущ еще двое. Один бубунил что-то в крохотную, не больше спичечного коробка, рацию.
– Кто таков? – произнес первый солдат, едва не зевая. Алекс мельком осмотрел его форму и запутался еще больше. Значки на лычках, покрой, эмблема на пуговицах – все было незнакомым. Одеты бойцы были в камуфляжную форму непривычного окраса, сделаного точно «под осенний лес». В результате, стоящие поодаль парни казались словно полупрозрачными. Хотя, сейчас охранных агенств развелось – и у каждого своя униформа, свои эмблемы.
– Пойдем, что ли, – солдат переглянулся с товарищами и махнул хаудой в сторону едва видневшегося из-за бурьяна знакомого железного навеса. – Там попить можно...
Алекс пытался сообразить, что лучше сказать. Попытка пролезть на объект, явно хорошо огражденный и охраняемый должна иметь под собой какую-то причину. Заблудился? Очень уж по-идиотски звучит, торбу грибов набрал – ничего, не блуждал, потом забор увидел и заблудился. Ногу подвернул? Ну, позовут фельдшера или медбрата, кто тут у них, он скажет, что нога в норме. Сама собой от испуга вправилась? Попить... да тут родников полно! Наплести почти правду: что шли с девушкой и она пропала? Ну, этот вариант прибережем напоследок. Если окажется, что влип. А пока будем отмалчиваться и старательно валять дурака.
– Грибы собирал? – спросил тем временем топающий сзади солдат.
– Грибы... – эхом отозвался Алекс.
– А что, все точки на соревновании уже прошел? – в голосе бойца послышалось уважение.
– Ну, вроде... – Алекс постарался произнести это неуверенно.
– Эх, салага, – разочарованно вздохнул собеседник. – Небось сошел с маршрута, да? Первый раз на соревнованиях? А рацию-то не потерял?
– Ерема, отстань от парня, – вмешался передний конвоир. – Видно же, что он не местный. Ты, парень, наверное, новый техник?
– Новый... – снова кивнул Алекс изо всех сил пытаясь разобраться в ситуации.
– А тебя в Зареченский колхоз прислали или в Раздолье? – уточнил служивый.
– В Раздолье, – более уверенно ответил Алекс. Раздолье лежало от военного городка километрах в двадцати, за рекой. К тому же, он там пару раз затоваривался продуктами, когда приезжал к Ринке на дачу. Так что поселок более-менее представлял. Вот только никакого колхоза там давно уже не было. Было там фермерское хозяйство, с переменным успехом боровшееся за выживание, да еще отгрохали пару лет назад заводик по производству пластмассовых мелочей – тазов, мисок, тапок для душа... С немецким оборудованием, кажется. Создали в Раздолье рабочие места, заодно напрочь загадили луговину за деревней.
– Ну, так тебе повезло! – воодушевился солдатик. – Сегодня к вам как раз грузовик пойдет, за продуктами, заодно и тебя прихватят. Ну, сначала с тобой батяня побеседует, кончно, сам понимаешь, время военное.
Поскольку Алекс не ответил, словоохотливый солдатик уточнил:
– Капитан, ротный наш. Хороший мужик, душевный. Вас, колхозных, никогда не обижает. Говорит: они всю страну кормят, понимать надо! Во!
Алекс невнятно угукнул, перекладывая торбу из одной руки в другую. Он начал надеяться, что болтливые и расслабленные солтаты либо подскажут ему, как действовать, либо выпустят незадачливого грибника из части без особых неприятностей.
Под навесом стояли листы фанеры, толстого пластика и лежали штабеля досок. Пить Алексу налили из огромной бутыли, литров на пятнадцать, стоявшей на сколоченной из горбыля подставке. Вода была ледяная и вкусная.
Выйдя из-под навеса, Алекс так резко остановился, что в спину ему ткнулся короткий ствол.
– Осторожней, деревня, – это был третий конвоир, с рацией. – Оружие у нас заряженое, по уставу. Бабах – и нету!
– Это... секретный объект, да? – сипло спросил Алекс у словоохотливого парня, впервые глянув ему в лицо. Лицо как лицо, рыжие конопухи, бритая голова под непривычной пятиугольной шапкой с козырьком, в одном ухе явственно зияла пустая дырочка от серьги.
А осип он от открывшейся картины. Вместо кособоких бараков на территории стояли легкие, вроде бы пластиковые, домики в два и три этажа, аккуратные, словно игрушечные. Между ними тянулись прозрачные трубы переходов, на высоте 3-4 метров. Там, где в Алексовой реальности ржавели остовы тягачей и прицепов, здесь нестерпимо сияли какие-то сложные конструкции из прозрачных кубов и гибких, ритмично подрагивающих шлангов. Кубы были размером с дом, а шланги толщиной с Алекса. Все это было обнесено прозаичной сеткой-рабицей, на которой хлопала на ветру табличка с рисунком, похожим на родимый значок радиоактивности. Только вот изображала она круг с маленькими красными точками внутри. Из точек сквозь черную окружность били красные стрелки. Всюду передвигались военные: в камуфляже, в серебристых защитных балахонах, в синих с белым спортивных костюмах, у которых на плечах поблескивали круглые знаки различия. При этом было настолько тихо, что когда Алекс для пробы зажмурился, он не ощутил присутствия такого множества народа.
– Ну так! – с гордостью отозвался в это время рыжий солдат. – Сам понимаешь, столицу стережем. Сюда-то еще ни разу не докатывало, но мы на тыщу километров если что можем жахнуть!
– Болтай больше, тоже мне, охрана... – пробурчал сзади тот, что с рацией.
– Да ладно, ну что я сказал, что? – завелся рыжий. – Мы же оборона! Это всем известно! Сюда экскурсии возят, между прочим. На той неделе канадцев, на этой финнов. Все равно технологии наши самые передовые, на глазок их не разгадаешь. Ты сам-то знаешь, что там за хрень в этих установках?
– Не знаю и знать не хочу, – отрезал радист. – И ты кончай трепаться, Фрол, чай не экскурсовод.
Алекса подвели к одному из домиков и , постучав, буквально впихнули в небольшой светлый офис. За столом сидел офицер без головного убора, стриженый почти под ноль, записывая что-то стилом на электронной планшетке. У Алекса на миг шевельнулось чувство зависти к технологиям этого мира. На экране поворачивалось объемное изображение какого-то автомобиля, играя яркими красками. За автомобилем шевелилась трава, бегали дети, пролетел воздушный шарик. Это все было так отчетливо видно, как будто на столе помещалось небольшое распахнутое окно. Если бы не стило, заставлявшее машинку на экране послушно крутиться туда-сюда, и не строчки, написанные ровным почерком на белом фоне над картинкой.
– Ну, что там? – офицер поглядел на Алекса внимательно и сочувственно. – Опять грибник?
– Грибник, товарищ капитан! – хором отозвались бойцы за спиной Алекса. – С соревнований, похоже. В нагрудном кармане рация, в сумке нож, в кармане брюк зажигалка. Сам из Раздолья, недавно приехал, техником в колхоз.
Алекс оглянулся на солдат с уважением. Они только казались расслабленными и простодушными.
– Спасибо, ребята, – то, что капитан говорит совершенно неуставным тоном и простыми словами, заставило Алекса снова насторожиться. – Ступайте, перекусите, потом вторую тройку смените.
– Рад-старать-гар-гар-гар... – выкрикнули солдаты.
Потом дверь хлопнула, с улицы долетела фраза: «Ну, батяня, человек...», – и тут же оборвалась, как обрезанная.
– Садись, мил человек, рассказывай. Тебя как зовут-то? – Капитан встал из-за своего стола и прошелся по офису. – Сам понимаешь, у нас тут военный объект, а ты на него через дырку пролез, как мальчишка. Приходится тебя допрашивать. Документы с собой имеются?
– Н-нет... – Алекс даже хлопнул себя по карманам, чтобы убедиться, что нету их, документов. Оставил в городской куртке. И внутренне обрадовался. Вот порадовался бы капитан-батяня российскому паспорту или пластиковым водительским правам! – Зовут меня Леша... Алексей то есть...
– Леша... А я буду Никанор Сысоевич, ротный у охраны. Ну, ты парень взрослый, и, я смотрю, серьезный человек, раз из города в колхоз решил перебраться. Поэтому уж извини, что я тебе как школьнику втолковываю... Сразу как вернешься сегодня в Раздолье, иди к председателю и требуй свою приписку. Паспорт у тебя уже забрали?
Алекс кивнул, боясь сказать лишнее.
– Ну вот, они телятся там обычно, а ты без приписки получаешься как будто бродяга. Не боись, я-то все понимаю. Значит, военный билет тебе там выпишут и колхозное приписное свидетельство, а когда будешь за пределы колхоза выезжать – даже за грибами, парень, слышишь? Так вот, бери от председателя бумагу, что он тебя отпустил на такой-то срок. Он там на то и посажен, председатель-то, чтобы руководить, вот пусть рукой и водит, – капитан усмехнулся. – Не то смотри, можешь попасть в неприятности. Тут еще тихо, но сам, наверное, знаешь, возле Воронежа уже было два прорыва.
– Слышал, – уклончиво ответил Алекс.
– Ну то-то, Алексей... У меня прадед был Алексей, – капитан покачал головой. – Сейчас редко кого так называют, тебя, небось, тоже в честь прадеда назвали.
– Деда, – выдавил Алекс. У него появилось отчетливое ощущение, что добродушный капитан его проверяет.
– Ну, бывает, – покивал офицер. – Ребята тебе сказали, что у нас машина к вам пойдет. Сразу хочу извиниться – ты на службе, я на службе, поэтому не обижайся. Я тебя в Раздолье велю доставить как положено, по уставу. Сдать председателю лично. Пусть немного понервничает, в другой раз будет бумаги выправлять вовремя.
– Й-эх... – махнул рукой Алекс. За словами капитана слышался намек на некие неприятности, реагировать нужно было соответственно. – Ну что за невезуха, а? С маршрута сошел, грибы все помялись, теперь еще и вы...
– Что, деваху там уже присмотрел? – подмигнул ему капитан. – Не бойся, мои тебя сразу у правления высадят, никто и не заметит, машина наша там через день к лабазу вашему мотается, за провиантом.
– Ладно, если так... – Алекс коротко кивнул, глядя на капитана с выражением облегчения на лице. В голове мелькнула мысль, что если Ринка сейчас хотя бы кашлянет... но отключить телефон было еще страшнее.
– Ну, ступай, парень, – капитан вытянул стилом из стереоскопической глубины своего планшета зеленого человечка и несколько раз нажал на него. – А в лесных соревнованиях я тебе советую раньше чем через пару лет не позориться. Местные ребята в лесу с рождения, их обставить сложно.
– Да я сразу понял. – повесил голову Алекс. – Только в лес вошли – и их нету. Ну я плюнул, после второй точки начал грибы собирать.
– Ладно, Ефросинье Архиповне там привет передавай, мол, от капитана Талызина. Ты ведь у Ефросиньи остановился, Алексей? – капитан прищурился.
– Нет, – решительно ответил Алекс. – Я у Тимофеевны...
– А-а... – капитан окончательно помягчел лицом и закивал. – Тогда понятно, чего ты так ершишься. У Третьяковых, видно, дочка подросла? – он понимающе усмехнулся.
– Дочка, – опять коротко ответил Алекс. – Только вы не подумайте... она на меня даже не смотрит!
– А что ты хотел? – изумился офицер. – Она ж колхозная девочка, парень. Тут так воспитывают – в строгости, в послушании. И не посмотрит, пока не посватаешься. Привыкай, здесь вам не хип-хопы городские.
– Ну... как же так, – Алекс хитро глянул на капитана изподлобья. – Сразу свататься? Надо ж познакомиться, поговорить.
– На посиделки сходи, – посоветовал тот с серьезным выражением лица. – Сходи-сходи, понятно, что по первому разу тебе местные дадут шороху. Ну потерпи, это ж как боевое крещенье. Ты для них человек новый, пройдешь насмешки и испытания с достоинством – и девушки с тобой будут болтать, они сами рады-радешеньки о городе поспрашивать, вот увидишь.
– Крещенье... – эхом отозвался Алекс, не зная, куда дальше повернуть беседу.
– Ну сам знаешь, как космонавтов в воду кидают или как мы молодых бойцов в расстрельные команды ставим на первый месяц. – пожал плечами капитан. – Сейчас война, нежничать нельзя. Ну ступай. Машина через двадцать минут, а я с тобой заболтался. На свадьбу приглашай, грибник.
– Ладно, – изобразил смущение Алекс. – Всего вам хорошего.
– И тебе не кашлять. – кивнул капитан, снова усаживаясь за планшет.
За дверью Алекса ждали двое незнакомых бойцов. «Не из расстрельной команды, надеюсь» - подумал он, оглядывая конвоиров. Парням с натяжкой можно было дать лет пятнадцать. Ни пробивающихся усов, ни следов бритья на подбородке. «Тонтон макуты какие-то» – Алекс ощутил, как стало зябко и сыро за то время, пока он общался с капитаном, невольно передернув плечами.
Его подвели к крытому грузовику. Возле двери водителя топтался еще один безусый парнишка.
– Этого – в Раздолье, – короткими фразами пояснил конвоир. – По уставу. Проник на объект. У председателя выяснить, кто таков. Заставить выправить парню документы. Копии документов привезти назад. Капитан ему по первому разу засчитает внушение. Ну и... смотри, мясо получше выбирай, а то в тот раз один жир в супе плавал, – он хлопнул водителя по плечу и кивнул Алексу в сторону кузова.
– А... я один поеду? – невольно вырвалось у того.
– А куды ты денешься? – изумился юный солдатик. – Наручники я тебе надену, конечно, так положено. Не вздумай сам вылезать из машины, сломаешь ногу – нам отвечать.
Оказавшись в кузове грузовика, на сваленных в кучу пустых мешках, с потертыми наручниками на запястьях и многострадальной торбой в ногах, Алекс осознал, что дело принимает нехороший оборот. Кузов закрывался таким высоким бортом, что оставалась лишь узкая щель на самом верху. Перебраться через нее в наручниках на полном ходу не стоило и пытаться. Первый же раз, упав на дно кузова, он привлечет внимание шофера. А у того тоже болтается хауда на груди. Конечно, наручники выглядели несерьезно, и ключ от них был похож на чемоданный. Алекс вспомнил, как открывал когда-то в школе свой капризный дипломат, у которого вечно заедало кодовый замок. Наклонился к торбе и осторожно нащупал в боковом шве кончик стальной проволоки каркаса. Ему пришлось изрядно повозиться, и запястье оказалось расцарапанным, когда наконец замок стальных браслетов глухо щелкнул и открылся.
Алекс как можно тише подскочил к борту грузовика и, подтянувшись, выглянул наружу. Машина катила по лесной дороге – той самой, где началось сегодня утром это невероятное приключение. Алекс замер, прислушиваясь к себе. На решение у него считанные минуты. На шоссе, тем более в людных местах выскакивать из военной машины чревато неприятностями, это очевидно. Значит, сбежать можно только здесь. Но – куда бежать? Самое простое решение – шаг за шагом вернуться по своим следам. Мимо раскрошенного пня, поваленой сосны, родничка... мимо канавы с проводами... Алекс вспомнил голубоватое сияние над узкой щелью. Скорее всего, это как-то связанно... не может быть не связано!
– Ринка, – тихо сказал он в сторону кармана.
– Да, Лешчик.. – отозвалась девушка безмерно усталым и тусклым голосом.
– Я вот что подумал... это действительно другой мир. Совсем другой. Может, мне попробовать тут остаться? А потом наладить связь между мирами... Представляешь, какое открытие?
– Леш, тебе никто не поверит, – вздохнула Ринка. – Они тебя слушали и говорили свое. Как только ты перестанешь отвечать какому-то их стереотипу... они решат, что ты шпион, или вредитель, или беглый каторжник.... не знаю кто! Ты никогда не докажешь, что просто шел-шел по лесу и оказался в другом мире. У тебя из всех наших технологий – мобильный телефон, который они считают рацией. А все остальное – лишь слова...
– Да, правильно, – Алекс кивнул, словно Ринка могла его видеть. – Тогда я попробую вот что. Я двинусь в лес, точно по своим следам, как я шел утром. И попытаюсь пройти это... этот барьер в обратном направлении.
– Давай! – обрадовалась Ринка. – Скажи, куда идти, и я тебя на том конце буду ожидать.
– От знака в ельник, мимо такого гнилого пня, который весь крошится, потом будет поваленая сосна, свежая, еще смола на изломе. За ней смотри под ноги – там траншея такая глубокая и в ней провода. Провода коротили, аж искры видно. Я думаю, где-то там переход...
– Ну, я пошла, – Ринка заметно оживилась. – А то я тут три часа сижу у знака и слушаю, что там с тобой происходит. А крыша моя едет и едет...
– Знаешь, Рин... – Алекс посерьезнел. – Ты когда к траншее подойдешь, за нее не переступай. И вообще, отойди вбок метров на двадцать. Вдруг в меня стрелять будут – ну и могут попасть в тебя.
– Ладно, Лешчик, я отойду, – в тон ему ответила Ринка. – А потом, чур, ты мои грибы понесешь. – пошутила она. – За все мои страдания.
– Понесу, Риш. Я теперь тебе... все понесу, – сумбурно высказался Алекс, понимая, что нужно действовать. Он ощупал борт машины и обнаружил защелку. Железная петля слегка заскрипела, но из-за влаги, осевшей на металле, провернулась без труда. Алекса слегка мотнуло, когда угол борта отошел. Открывшаяся щель была достаточной для побега. Если же пытаться открыть борт целиком, то он, во-первых, бухнет по корпусу грузовика, а во-вторых, Алекс буквально вывалится на дорогу с высоты. Вот только грибы...
Алекс взвесил торбу в руке. Грибы было жалко. Страшно хотелось увидеть лицо Ринки, когда он будет показывать ей одинаковые белые и подосиновики, сорванные в соседних реальностях. Ладно, если помнутся – так ведь не все!
Торбу Алекс просунул вперед, через более широкий верх. Шагнул на трясущийся край кузова, цепляясь за брезент. Собрался с духом и... ощутил, как машина плавно сбавляет скрость.
Следили ли за ним в кузове, засекли попытку открыть борт или шоферу просто приспичило отлить, Алекса уже не интересовало. Он сиганул на дорогу, сразу выпустив торбу из рук, стукнулся коленями, взвыл, подхватил свои грибы и метнулся в сторону ельника.
Сзади хлопнула дверь машины. Алекс прибавил ходу. С дороги раздался невнятный вопль и почти сразу же – выстрелы, какие-то непривычно-визгливые, словно оружие нарочно посвистывало и шипело.
Проскочив мимо какого-то гнилого пня, Алекс из последних сил всматривался в пеструю мешанину кустов. Он понятия не имел, тот ли пень попался ему на пути, и скоро ли будет траншея. Бежать по лесу было неудобно, ноги то и дело проваливались в невидимые ямки или цеплялись за скрытые травой корни и побеги. Но Алексу повезло ни разу не упасть. Правда, он один раз влетел в круглую лужу, оказавшуюся ему почти по колено, но от ледяной воды, как от удара хлыстом, рванулся вперед, не потеряв равновесия.
Поваленая сосна показалась на прогалине, когда сзади снова раздались выстрелы. И тут Алекс осознал, что делает. Если он с легкостью перешёл из одной реальности в другую, паралельную или перпендикулярную, неважно, то и тонтон макуты с хаудами сделают это так же легко. А до шоссе, где можно надеяться на помощь других людей, несколько километров. До станции на другой стороне леса и того дальше: семь остановок автобуса.
И еще – там Ринка. Она не сможет ни убежать, ни спрятаться от солдат в своей ярко-красной ветровке. Вот если бы можно было выбежать из этого мира, как из комнаты, и захлопнуть за собой дверь...
Алекс на минуту присел за пестрым красно-оранжево-зеленым кустом жимолости. Нокия в кармане нагрелась и слегка подрагивала.
– Ринка, – сказал Алекс совсем тихо. – Ринка, уходи. Уходи к дороге. За мной погоня, я их уведу, а ты постарайся привести помощь. Скажи – напали пацаны в камуфле с обрезами. Они именно так и выглядят, эти солдаты. Они бегут за мной от дороги, поэтому обратно не повернут. А ты по дороге в нашем мире быстро выйдешь к шоссе. Найди...
– Никуда я не пойду, – тоже шепотом отозвалась Ринка. – Я нашла эту твою канаву. Там трещит так, что волосы дыбом. По-моему это точно переход.
– Да ты пойми, если я перешёл, перейдут и солдаты, – попытался втолковать ей Алекс. – Они в лесу не поймут, что это другой мир. Поймают меня. Потащат в часть. Потащат наверняка другой дорогой, я за траншеей резко вбок уйду. Увидят развалины своей части – сразу начнут меня слушать...
– Или сразу расстреляют, – всхлипнула Ринка. – Лучше давай беги сюда, и мы эту канаву закопаем.
– Чем, руками? – Алекс ощутил, как нервный смех рвется из горла. Где-то в отдалении снова грохнул визжащий, похожий на резкое жужжание, выстрел, но не успел он обрадоваться, что мальчишка-шофер, кажется, потерял его, как со стороны дороги раздалось еще несколько таких же выстрелов. Начиналась облава.
– Нет, Лешчик, я тут нашла лом и лопату без ручки, – гордо сообщила Ринка. – Ну правда, давай попробуем.
– Хорошо, – согласился Алекс. Он подумал, что у них будет только один шанс – не засыпать, конечно, траншею с голубыми искрами, а засунуть туда, в сплетенье проводов лом. Если это не сработает и проход не закроется, они потеряют драгоценное время. И тонтон макуты возьмут их прямо возле траншеи, потащат в часть через окно перехода, и доказать что-либо станет уже невозможно. А за время, пока Алекса и Ринку будут допрашивать и передавать сведенья о них по инстанциям, возможно, пройдет очередной ливень и траншею зальет водой. Окно закроется и они навсегда останутся в том мире, где в армии служат с подросткового возраста, где выезжать из колхозов без подписи председателя нельзя, где деревенских девочек воспитывают в строгости, а под Воронежем идут бои неизвестной войны.
Да, но останутся вместе. Проклиная свой эгоизм, Алекс буквально пополз на четвереньках в сторону траншеи, прислушиваясь к каждому шороху. Ринка его простит, если они будут вместе. Он не может бросить ее одну. Ни в том мире, ни в этом. Шанс будет на двоих – и неудача пускай тоже на двоих.
Он останется техником в колхозе, он посватается через строгую Трофимовну к Ринке, которую тем временем научат вести себя с колхозным достоинством...
Крутящиеся в голове глупости отвлекали от главной мысли – мысли о выстреле в спину, который может прозвучать в любую секунду. Алекс надеялся только, что у батяни-капитана мальчишки с хаудами не приучены бить по своим без разговоров. Оглушить, повязать, допросить... Если он не переступил некую невидимую грань, за которой уже не задерживают и не допрашивают.
Траншею он опознал по голубому отсвету на ветках кустов. А еще – по ринкиной красной ветровке, которая маячила за этим голубым светом, то исчезая, то появляясь. Алекс подкатился к узкой щели, перенес на ту сторону тяжелую торбу и перекатился сам.
Сразу исчезла висевшая в воздухе морось. День был по-прежнему прозрачен и свеж. Алекс вгляделся в кусты на той стороне траншеи – никто еще не мелькал в чужом лесу, но тепеь он отчетливо видел границу перехода – границу сухих кустов, озаренных солнцем – и мокрых, расплывающихся в сумеречном свете.
– Лешик... – Ринка помогла ему подняться и не обняла, а как-то тесно прильнула к его боку, будто спрялась за Алексом. – Лешик, ты живой...
– Пока – да... – усмехнулся Алекс. У него появилась надежда, что тонтон макуты могут и не попасть в окошко перехода. Вот сейчас шагнуть в сторону, так чтобы их не было видно со стороны прогалины, и солдаты пройдут мимо, обшаривая свой мокрый и безлюдный лес. Но тут издалека раздался новый звук: собачий лай.
– Где твой лом? – спросил Алекс, озираясь. Повинуясь его жесту, Ринка отошла в сторону. Она тоже косилась на мокрые кусты посреди сухого леса. И собак она тоже услышала.
– На дерево можно залезть, – прошептала она. – Позвонить кому-нибудь.
Алекс машинально вынул нагревшуюся Нокию из кармана. Телефон смотрел в небо слепым глазом погасшего экрана. Возможно, на роуминг между мирами хватило денег на счету. Но не хватило аккумулятора. Сотовый отрубился буквально несколько минут назад.
- А твой? – спросил он у Ринки, показывая ей обморочный мобильник.
- Не видит сети. – вздохнула та, вглядываясь в мелкие значки на экране.
– Позвонить не получится, – подытожил Алекс. – Поэтому давай попытаемся... – он с натугой поднял тяжелый лом и резко опустил его в земляной провал. Голубое мигнуло, мокрые кусты стали прозрачными, открывая молоденькую елочку, потом чужое пространство снова налилось цветом.
Алекс ударил в сплетение проводов еще раз, и еще. Ему уже было не до того, чтобы смотреть на проход. Главное – погасить этот голубой свет, тогда все будет хорошо, все будет замечательно...
Сначала он решил, что его достало пулей. Пуля дура... в белый свет, как в копеечку. Падая навзничь, попытался крикнуть Ринке, чтобы она бежала, но не смог. Небо потемнело и налилось багровым. Где-то скребли по металлу гигансткие когти, с визгом разрывая жилы проводов. Стеклянные кубы размером с деревенскую избу, падали с неба. Потом хлынул ливень.
От запаха дыма защипало в носу так, что слезы хлынули из глаз раньше, чем он чихнул. Он лежал в темноте возле костра. Все тело ломило, как избитое. А может быть он и был избит. Где они? Где Ринка?
– Лешчик? – Ринка заботливо наклонилась над ним. – Ты в порядке?
– М-м-м... – ему показалось, что рот забит чем-то, но это просто пересох язык. – Нормуль...
– На, попей, – Ринка протянула ему пластиковый стаканчик с холодной водой. Алекс приподнялся и жадно напился. – Ты идти сможешь, Лешчик?
– А что со мной? – прохрипел Алекс.
– По-моему, тебя током ударило, – всхлипнула Ринка. – Ты долбил-долбил эти провода, потом вдруг словно молния сверкнула – и ты упал. Я тебя за капюшон куртки потянула, пока ты лома не перестал касаться. Потом уже отволокла к этой ели.
– Спасибо... – Алекс покрутил головой, но за пределами плящущего отсвета костра ночь стояла плотной непроницаемой стеной. – А эти... солдаты?
– Я их не видела, – пожала плечами Ринка. – Я думаю, что эта штука закрылась. Света голубого больше нету, и никто нас не догнал.
– Закрылась... Хорошо... – Алекс с усилием поднялся. – Да, идти я смогу. Грибы нести – нет.
– Да какие теперь грибы. – махнула рукой Ринка. Я белые отобрала в свое ведро, там немного их, ну и ладно. Остальное тут высыпала, под дерево.
– Жалко.
– Да ладно...
Они помолчали. Алекс рассматривал Ринку с таким удовольствием, будто не видел ее несколько лет.
– Надо будет днем еще раз там глянуть... – пробормотал он.
– Хорошо. – с сомнением в голосе согласилась Ринка. – Только я эту канаву водой залила, из родника твоей торбой натаскала, ну и забросала чем попало: камнями, палками. Лом тоже туда спихнула.
– А... ну тогда фиг с ней. Давай-ка выбираться, а то нас какой-нибудь лесник засечет и притопает штрафовать.
– Да ну, какие тут ночью лесники, – отмахнулась Ринка, подхватывая полупустое ведерко с белыми.
До шоссе они шли молча. Алекса заметно качало, и он радовался, что Ринка в темноте не видит этого. Осенняя ночь была темной, рассвет не торопился. На шоссе, разумеется, никого не было. В такой час даже отчаянные дальнобойщики встают на ночлег.
Они двинулись в сторону Ринкиной дачи, по прежнему не произнося ни слова. Только когда показалась знакомая бетонка и разномастые крыши дач, Алекс перевел дух и подхватил Ринку за талию:
– Ура! Мы выбрались! – он лихо крутанулся с ней и бережно прижал девушку к себе.
– Да уж, на колхоз Раздолье это не похоже, – хихикнула та, кладя ему голову на плечо.
Отперев дверь своей дачки, Ринка сразу загремела в сенях какими-то ведрами, срочно заливая спасенные грибы водой, а то до утра не доживут. А Алекс задержался на крыльце, оглядываясь в сторону леса. Не пойдет он больше к той траншее. Ни за что не пойдет. Хватит. Наприключался.
Он уже закрывал за собой дверь, когда далеко-далеко в лесу прозвучал выстрел. Один-единственный визжащий выстрел из хауды.
– Смотри, они же постоянно делают это! – в голосе Илаля звучали изумление и обида. – Зачем, скажи мне, скажи?
– Просто привычка. – печальным жестом мудрый обвел раскинувшийся перед ними
мир. – Все начинается в раннем детстве. Я покажу тебе... – и он потянул Илаля в глубину туманной сферы, где неодухотворенная жизнь без конца рождала сама себя.
***
Маленький мальчик тяжело шагал по ступенькам за своей бабушкой. Карапузу было от силы полтора года. Он недавно научился ходить, а тяжелые зимние одежки делали этот процесс еще более затруднительным.
– Осторожно, Мишенька, держись за руку! – ворковала бабушка непрерывно. – Смотри
под ножки, тут скользко! Давай поскорее! – тут же, противореча себе, старушка нетерпеливо потянула похожего на кулек с ножками внука вверх по лестнице, к лифту. Мишенька с невнятным сожалением растопыривал липкие от пота пальчики в колючих варежках. По его ощущениям бабушка делала что-то совершенно неправильное. Мальчик вновь попытался уцепиться за низкую перекладину массивных перил и самостоятельно перенести вес на другую ногу. Он почти преодолел ступень, когда потерявшая терпение бабушка с кряхтением:
– Вот наказание-то! – подхватила его под мышки и в три шага доставила к дверям лифта. Мишенька посмотрел на свои покрытые снегом сапожки, на толстые варежки.... Чувство потери было таким глубоким, что он, не раздумывая, заревел...
***
– Люсь, ты долго намерена там ковыряться? – мама то и дело заглядывала в ванную. Паста из тюбика медлительным червяком выползала на детскую щетку.
– Щ-а-а... – высунув язык пропыхтела четырехлетняя Люся. – Я сама...
– Да какое там сама! – не выдержала мама. – Дай сюда! У нас автобус через пять минут! – она неосторожно пихнула щетку в Люськин рот. На десне возникло крошечное размытое пятно крови. Девочка пискнула и стиснула губы изо всех сил.
– Прекрати! – мама размахивала щеткой, не замечая, что с той летят розовые крохотные брызги. – Плюнь, плюнь немедленно, вытрись и побежали!
Всю дорогу до сада Люська молчала, насупившись, но мама думала о квартальном отчете и была даже рада, что сегодня не приходится отвечать на бесконечную трескотню ее болтушки...
***
– Антон, ты будешь сегодня заниматься? – в голосе отца не было ничего обнадеживающего. Он не подшучивал, не подмигивал, называя сына «Шульбертом». Правда, до опасного накала гнева тоже было далеко. Этот голос, серый как бетон, точно так же тяжело валился на Тошкины плечи, пригибая его к черно-белым клавишам. Значит, отец будет сидеть рядом и время от времени класть свои большие тяжелые руки на тошкины ладони, вдавливая их в фортепиано, как мягкие гвоздики в расщепленную доску.
Тошка уже не помнил того радостного, сияющего интереса, с которым он бежал когда-то на занятия в музыкальную школу. А ведь и возразить родителям теперь нечего: сам просился, сам ныл, что хочет научиться «играть музыки»!
Теперь оставалось лишь унылое разнообразие: если удавалось отзаниматься до прихода отца, то отметки выходили более-менее приличные, порой даже выплывали пятерки. Если отец начинал рьяно «помогать», то в дневнике непременно появлялось замечание, что партитура не освоена и пальцы постоянно путаются.
Как осмелиться сказать папе о явной связи между этими замечаниями и вечерней «помощью», десятилетний Тошка не имел не малейшего понятия. Ему даже слова такие на ум приходили лишь в полной темноте, в минуты отчаянья, когда следовало наказание за очередную двойку.
– У меня вот такой возможности не было! – обиженно, словно именно Тошка лишил его этого счастья, басил отец. – А у тебя вот есть! Так что давай, старайся! Сколько денег вбухали!
А еще бывали дни, когда при гостях Тошку вытаскивали из комнаты и торжественно сажали за инструмент. Мальчик холодел при одной мысли об этом. Некоторое время ему удавалось выкручиваться, играя разные части давно вызубренного мелодичного этюда. Но как-то раз среди гостей нашелся знаток музыки.
– Э, брат! – весело погрозил он Тошке пальцем. – Это мы уже в тот раз слышали! Сыграй-ка что-нибудь новенькое!
Отцовская ладонь снова нажала на тошкины пальцы, так что ногти заныли. Мальчик бесшумно слизнул выкатившуюся из глаза предательскую слезу. В конце концов, в музыкалке учатся всего семь классов! Он потерпит еще два года и больше никогда даже близко к этому гробу с музыкой не подойдет! О своей мечте сочинять музыку Антон не вспоминал уже года три.
***
– Мариночка, вот твои документы, – тетя Жанна выглядела такой довольной, словно предлагала племяннице царский подарок. – Это на курсы немецкого, это на компьютерные курсы, а это вот при физфаке очень важные курсы...
– Спасибо... – пятнадцатилетняя Марина сумела выдавить из себя улыбку. – Огромное спасибо, тетечка Жанночка! А я буду успевать на всё это?
– Ну, конечно, малышка, – тетя разулыбалась, как сытый крокодил. – Немецкий в понедельник и в четверг, компьютерные курсы в среду и пятницу, а занятия на физфаке каждый день...
– Что–о–о? – Марина невольно прижала ладонь к губам. Каждый день? После школы, уроков и еще двух никому не нужных тупых курсов?
– Да, дорогая, но ты можешь выбрать любые два дня – например, вторник и субботу, которые у тебя свободны, а в любой другой день совмещать два занятия сразу. У тебя сразу появится перспектива, моя милая, сразу! Это просто невозможно – поступать наобум, без подготовки.
– Как хорошо, что Жанночка у нас везде имеет своих людей! – льстиво поддакнула бабушка. – И в науке разбирается! – это был камень в огород Марининого отца, всю жизнь проработавшего шофером. Мама вздохнула. Она, как и отец с Мариной, давно сдалась под натиском старших женщин в семье. Тетя Жанна, преподававшая какой-то сложнопроизносимый предмет в техническом институте, уже второй месяц твердила об обязательной подготовке Марины к поступлению. Но девочка даже не продполагала, что это будет решено так скоро... и без нее.
– Мама, я ни за что не пойду в технический ВУЗ! – едва не рыдая шептала она матери перед сном. – В компьютере я разбираюсь лучше, чем эти дядьки, которые ведут курсы для идиотов, а немецкий... божечки, ну кому сейчас нужен немецкий! Лучше бы найти курсы двойного английского или китайского. Какая перспектива у немецкого, скажи? Когда мы ездили в Европу, всюду люди говорили по английски!
– Мариш, ну ты же понимаешь, что тетя Жанна заботится о тебе, как о родной, – вздохнула мама. – У нее своих детей нет, и ей очень хочется приложить руку к твоему успеху.
– Да не будет никакого успеха! – шепотом закричала Марина. – Я хочу быть социологом, а не физиком, и я хочу учить тот язык, на который в жизни есть спрос! Тебе не жалко денег, которые будут выброшены на эту лабуду?
– Жалко, – кивнула мать. – Но это деньги тети Жанны, и не нам с тобой решать, как она их потратит, – Мама поцеловала Марину в щеку и вышла из спальни. Девочка в отчаяньи откинулась на подушку. Прогуливать курсы или заменить их другими нечего даже и думать: тетя будет контролировать каждый шаг племянницы. От отца помощи тоже ждать не приходится – он считал воспитание дочери «женским делом» и полностью полагался в этом вопросе на бабушку, тетю и согласную с ними мать.
Марина вспомнила недавнюю встречу в метро: на ступеньках грязной лестницы пестро одетая девушка в бандане, разложив матерчатый стульчик, гадала желающим на каких-то необычных разноцветных квадратиках и предлагала выбрать несколько слов, оттиснутых на глиняных табличках. Заинтригованные прохожие, в основном женщины, часто останавливались возле нее. Выглядела гадалка ничуть не похожей на бродяжек и попрошаек, поэтому Марина без страха подошла к ней. Девушка раскинула перед ней свой радужный веер карт, но Марина, положив купюру в банку, спросила:
– Ты почему этим на улице занимаешься?
– А, разбираешься... – хмыкнула гадалка. – Деньги зарабатываю, ты же видишь.
– Но... – Марина не знала, что еще сказать, но девушка сама добавила, понизив голос:
– Мои предки прочили меня в великие металлурги. Династия, традиции... в институте все ждут, как родную. Только у меня от одной мысли об этом тошниловка начиналась. Так что я поступила, куда хотела – девушка ткнула в карточки рукой, унизанной фенечками. – А они меня из дома поперли! Ха! Думают, что я поголодаю и переведусь в их альма-матер. Не дождутся! – и гадалка невесело рассмеялась. От стены неподалеку отделился щуплый парень в очках.
– Пойдем, Лесь, а то сейчас местный смотрящий явится. – «охранник» передернул плечами.
– Угу, – Гадалка Леся мигом рассовала карточки и таблички по карманам и сунула парню складной стульчик. – Между прочим, – оглянулась она на Марину и подмигнула. – Мои работы уже дважды на конкурсе факультета побеждали. Материала-то видишь сколько... – она обвела рукой кишку подземного перехода. – Хоть начинай на диссер копить!
Очкарик дернул ее за рукав и они оба растворились в толпе. Больше Марина никогда не видела гадалку Лесю на этом месте – видимо, студенты, из нежелания связываться с настоящими попрошайками и нищими, постоянно меняли места своего необычного заработка.
Марина стиснула подушку горячими ладонями и изо всех сил захотела стать такой же решительной и сильной, как та Леся. Но за стенкой тетя Жанна и бабушка уже вполголса спорили, с какой сумкой девочке будет удобнее ездить на курсы...
***
– Да подумаешь, твой проект! – махнул рукой Стас. – Там такие деньги, а ты цепляешься за всякую ерунду... Молчу-молчу! – он тут же торопливо поднял руки вверх под мрачным взглядом Виктора. – Да никуда оно не денется! Подумай сам! Копаться в лаборатории можно по вечерам.
– Не уверен, что у нас будут свободные вечера, – Виктор вытер руки изрядно засаленным полотенцем.
– Ну, не сразу, – Стас кивнул, словно сочувствуя самому себе. – Попотеем вначале. А уж когда раскрутимся – делай себе что хочешь!
– Тебе просто нужно мое имя, – запальчиво воскликнул Витя. – Молодой, перспективный ученый, да?
– Конечно, – Стас удивленно развел руками. – Без этого мне бабок никто не даст.
– А если не получится, чем отдавать будем? – Витя поправил очки. – У тебя комната в общаге, у меня – в коммуналке.
– Всякие Биллы Гейтсы вообще в гараже начинали, мужик! – не терял радостного напора Стас. – Не прогорим, этот рынок у нас еще только начинается, все как буратины мечутся, не знают, с какого конца хвататься.
– Мой проект тоже ждать не будет. Эти разработки ведутся в Японии и в Швеции. Я могу их опередить, прикинь?
– И? – Стас внезапно помрачнел. – Опередить, говоришь? Статейку тиснуть? На симпозиум прокатиться? А у Катьки твоей малокровие, Шнобель ты наш! А чья жена Светка второго ждет, а? Ты Катьку будешь витаминами кормить или статейки ей читать? А тут через месяц реальные деньги, подумай! У меня уже заказчики есть, такие люди... – Стас ткнул пальцем в потолок.
– Что ты несешь! – возмутился Виктор. – Что мы, голодаем, что ли? Ведь не 91-й год. И у Светы приличная фирма, декрет оплачивает по полной. А малокровие у Катьки было в годик, после болезни. Хватит меня пугать. Я сказал – нет!
– Ладно, – покладисто кивнул Стас. – Нет так нет. Ты просто боишься бизнеса, я понимаю. Ты в нем ни уха ни рыла. Одна чистая наука. А сегодня без этого никуда, пойми! Даже тети Клавы из бухгалтерии в менеджмент подались, потому что понимают – все, все нужно уметь продать!
– Ну вот ты и продавай, – Виктор терял последние капли какого-то упругого, ясного смысла, который позволял ему обороняться от слов Стаса.
– Так нечего! – развел руками тот. – Твои идеи я бы взялся продавать. А так – разве что с пылесосами по квартирам ходить народ смешить.
– Ну зачем с пылесосами... – Виктору вдруг стало неудобно, будто он пытался обмануть Стаса, кинуть его в трудную минуту. Действительно, эти базы данных потребуют доработки, но идея хороша, хороша и... своевременна. Через полгода их будут ваять на коленке старшекурсники. А его проект... да не в первенстве дело, не рассчитывает же он в самом деле на Нобелевку! Потом можно будет работать совместно с японцами, даже интереснее...
И Светику хорошо было бы посидеть дома с детьми. Хоть она сейчас и работает через день, Виктор видит, что жена стала терять свой обычный оптимизм, особенно когда одновременно у нее прихватывало живот, Катька приносила очередную простуду, а участковая докторша начинала радостно пугать беременную жену возможной краснухой. А просто так Светка с работы не уйдет – и из-за зарплаты, и из-за того, что по-настоящему любит свое дело. А вот если он станет зарабатывать в разы больше...
– Я... – Виктор не знал, как сказать то, что крутилось у него в голове. Все слова казались унизительными, как липкие холодные кандалы.
– Спасибо, дружище! – вскричал Стас, чутко уловив момент. – Я бы без тебя пропал! Ух, теперь мы развернемся! Завтра пойдем оформляться, ты не забудь свои регалии, хорошо, Вить?
– Ладно, – выдавил из себя Виктор. Он был благодарен Стасу за то, что слова-кандалы так и остались лежать где-то глубоко под корнем его языка. От затылка разлилась усталость, острая, как головная боль. Если бы можно было заплакать, как в детстве...
***
– Сегодня нам нужно начать работать по этой книге, – Соня втиснулась в кабинет боком, старательно улыбаясь мужу, но в ее голосе было глубоко запрятанное раздражение. – Если у нас получается... нельзя пускать это на самотек! Ты сам согласился, что нам обоим это важно! А теперь тянешь!
– Я еще не все дочитал... – отозвался Андрей, не отрываясь от паяльника и аккуратно разложенной на рабочем столе схемы.
– А мы начнем понемногу, – все тем же терпеливо-раздраженным тоном воспитательницы в садике для умственно отсталых продолжила жена. – Пока сделаем первую часть, ты дочитаешь остальное.
– Да начинай ты без меня, – муж пожал плечами, никак не понимая, в чем проблема. А я потом, там ведь все равно в разных тетрадках нужно работать...
– Но... – она задохнулась от возмущения. – Какой тогда смысл! Я тебя обгоню и это будет все равно что я совсем одна занимаюсь!
– Ничего не одна. Я буду рядом, – пошутил Андрей. – Вот тут, в соседней комнате, только сделай два шага. Ты можешь даже писать свои упражнения прямо тут, у меня в кресле.
– Ну пожалуйста! – в ее голосе зазвенели слезы. – Я не могу одна! Пусть мы даже разные упражнения будем писать, все равно – мы будем рядом! Это все равно что... на гору вместе подниматься! Я буду впереди, мне придется стоять и ждать тебя или тянуть тебя за руку, чтобы ты догнал меня...
Муж старательно устроил паяльник на подставке и повернулся к Соне всем корпусом. На его лице недоумение переходило в ему самому непонятную обиду:
– Милая, а ты уверена, что нам с тобой предстоит подниматься на одну и ту же гору? Зачем меня ждать, если я после первого упражнения могу свернуть, условно говоря, на запад, а тебе предстоит двигаться на юго-восток? И вообще, откуда это желание тянуть кого-то в свой личный рай?
– Но я люблю тебя... – растеряно, дрожащим голосом ответила Соня. – Любить – это ведь и значит быть вместе и всегда помогать, разве не так? – первая слезинка покатилась по ее щеке, и Андрей ощутил сильнейшее желание оказаться где-нибудь в другом полушарии. Навсегда.
Жена увидела, как потемнели его глаза и почувствовала ноющий укол в области левой ключицы. За последние годы она уже привыкла к этой боли, инстинктивно накрывая ладонью кусочек пульсирующего холода, напоминающий ей своей безжалостностью крохотную черную дыру. Разговора не получится – это ясно. Дальше с каждым словом они будут отдаляться друг от друга, теряя крохи понимания, как два инопланетянина, пока не поссорятся или пока не зазвонит спасительный телефон. Но она все стояла на пороге, пытаясь найти какое-то важное слово...
***
– Теперь ты видишь, Илаль, – голос мудрого был полон печали. – Из разума, из таланта, из дружбы, из родства, из самой любви они сумели сделать путы, с помощью которых заставляют друг друга идти чужими путями, всегда ведущими в никуда. Их энергия расходуется впустую, и лишь жалкие единицы достигают предназначенных им вершин. И даже те, что находят путь вверх, порой принимаются тащить кого-то за собой, упрашивая, запугивая, умоляя, используя всю силу привязанностей их душ.
– Но что мы можем сделать с этим? – Илаль был очень молод и впервые собирался изменять течение судеб обитателей материального мира.
– Просто помни о том, что я показал тебе. Если сумеешь сохранить изначальное... – мудрому не удалось скрыть от Илаля свое сомнение.
– Я буду помнить! – Илаль ринулся вниз так стремительно, словно его кто-то собирался остановить...
***
– Ба, пуси-и! – Мишенька выкрутил потную ручку из взрослой ладони и заодно из колючей варежки. – Воть! – и он важно шагнул вверх, цепляясь за перила. Еще шаг, еще – и он оказался у дверей лифта и засмеялся от удовольствия.
***
– Ма, смотри как я умею! – Люся каким-то непривычно решительным жестом отстранила раздраженную маму. Щетка ловко замелькала по мелким молочным зубам. Мать невольно улыбнулась. Ну какая Люська молодец! Утреннее раздражение куда-то подевалось. Автобус уйдет? Дождемся следующего!
***
– Па, давай я тебе покажу фокус, – Тоша весело подмигнул отцу, не обращая внимания на его свинцовый, давящий взгляд. – Ты выйди на двадцать минут, а я потом тебе кое-что сыграю!
– Ишь ты! – папа усмехнулся и послушно двинулся на кухню. Из комнаты раздались свободные, легкие аккорды, напоминающие звон ручейка.
– Он этюд для школы учит или снова сочиняет что-то? – шепотом спросила мама.
– Ч-ш! – прижал палец к губам отец. – Через двадцать минут узнаем!
***
– Мариночка, я сегодня хотела взять твои документы, – в голосе тети Жанны была непривычная растерянность. – Но их не было на месте. А ведь я уже сколько времени твержу тебе, что пора готовиться к поступлению...
– Теть Жанночка! – Маришка подмигнула своей подруге, сидевшей на диване, и крутанулась на носке ноги, размахивая какими-то бумажками. – А я сама уже всюду записалась!
– К-ка-ак? – тетя Жанна некрасиво разинула рот. Происходило что-то из ряда вон выходящее. Нужно немедленно вмешаться... Бабушка высунулась из кухни, вытирая руки фартуком. Мама поставила на стол чашку с чаем и с веселым удивлением уставилась на дочь.
– Ну вот, это курсы при факультете психологии, помнишь, я посылала им работу на конкурс? – Марина помахала одной бумажкой. – Придется заниматься по три раза в неделю, но зато мы там даже часть программы первого курса затронем! Наверняка поступлю! А это курсы японского языка – представляешь, у нас преподавать будут настоящие девушки-японки! Они учат тут русский, а по вечерам ведут курсы своего языка...
– Вот! – попыталась вернуть беседу в назидательное русло тетя Жанна. – Учатся и работают, как это по-японски! У них все там такие. А тебе необходимо срочно заняться компьютерным образованием, без этого сейчас никуда.
– Ну, теть Жанночка, – рассмеялась Маришка. – С компом-то я давно уже на ты! Поэтому еще два вечера в неделю я буду работать. Учить разных чайников обращаться с этой умной железякой и еще распечатывать кое-какие тесты для старшекурсников.
– Но... но... Боже мой! – тетя Жанна всплеснула руками. – Как ты быстро выросла, моя милая!
Сидевшая за спиной тети Жанны Леся показала Маришке большой палец.
***
Виктор вытер руки давно не стиранным полотенцем. Стас явно собирался хлопнуть
дверью, но в последний момент обернулся на старого приятеля и, пожав плечами, прикрыл ее аккуратно и тихо.
На душе у Виктора стало неожиданно легко, а голова заработала ясно, как никогда. Он подвинул к себе клавиатуру компьютера и рассмеялся от чистой, детской радости, переполнявшей его. Его проект, до сих пор казавшийся ему клубком запутанной проволоки, вдруг предстал перед внутренним взглядом Виктора ажурной серебристой многомерной фигурой...
Зазвонил мобильный. Виктор увидел на экранчике имя жены и снял трубку:
– Да, Светлячок? – по ее голосу он сразу понял, что у Светланы хорошее настроение.
– Угадай, что? – расссмеялась жена в трубку.
– Ни за что! – в тон ей ответил Виктор.
– Мне предложили место начальника группы, а когда я призналась, что собираюсь в декрет, сказали, что я смогу работать из дома! С полным окладом!
– Ты шутишь! – в фирме у жены порядки были строгие. Но видимо, начальство оценило ее квалификацию и многолетний опыт. Хоть и говорят, что незаменимых нет – есть они, есть!
– Так ты теперь большой босс? – рассмеялся Виктор. Это решало кучу проблем, не последней из которых была хроническая усталость Светы.
– Да! – Света важно хмыкнула. – Можешь явиться домой и припасть к моим ногам!
– Обязательно, босс! Слушаюсь, шеф! Только расчет закончу... – Виктор послал в трубку поцелуй и его пальцы запорхали над клавиатурой...
***
Далеко-далеко, наверное, в проезжающей машине, прозвучал обрывок нежной мелодии, коснувшейся замерших под их окном листьев.
– Я люблю тебя... – повторила Соня чуть-чуть другим тоном, с изумлением ощущая, что у нее внутри тает нечто, похожее на свернутую тугой пружиной ледяную колючую проволоку. Она дотронулась пальцем до того места под ключицей, где раньше ощущалась боль и засмеялась, вскидывая глаза на Андрея. – Просто - люблю!
– Любить – это значит быть вместе! – согласился со сказанным перед этим муж, беря ее за руку. – Даже если при этом я на Северном полюсе, а ты на Южном. А помогать надо только тогда, когда об этом просят. Вот тебе лично сейчас нужна моя помощь с этими упражнениями? Ты хочешь выслушивать от меня пояснения, как, по-моему, лучше их выполнять, с чего оптимальнее начать? А? – он смотрел на нее со знакомой много лет затаенной насмешкой.
– Нет! – Соня слегка отшатнулась, живо вообразив себе подобный «буксир». – Жуть какая! Это нужно делать только самой! – она не сразу сообразила, что сама только что пыталась взять на подобный буксир Андрея и потащить его куда-то против желания и необходимости.
– Тогда иди, любименькая! Тебе пора в путь! – муж шутливо подтолкнул ее к двери. Но Соне показалось – на широкую горную тропу, где соленый ветер гнет пропитанные медовым запахом желтые цветы, и хищная крылатая тень в небесах парит неподвижно, указывая, что есть пути еще выше, и еще, и еще...
– Столько вершин... – произнесла она необычно глубоким голосом. – Столько дорог!
– Да, – кивнул ей Андрей, ловя в глубине грудной клетки трепещущее тепло, похожее на разгорающийся ласковый свет...
– Я... люблю... тебя! – ее голос звенел, шелестел, пел. Соня говорила не только о нем. Это ее дорога открывалась перед нею, это ее вершина сияла издалека. Это ее крылья разворачивались в безоблачном небе, это ее собственная сила вливалась в душу, неподвластная больше ни чужим словам, ни чужим правилам, ни чужому страху.
– И я люблю тебя! – Андрей сам не знал, как звучат его слова, но был уверен в одном – они звучат по-иному. И означают иное. Его собственное. И так будет всегда, потому что они наконец-то вспомнили что-то очень-очень важное... Свое.
Запись в дневнике, без правок.
2-го января 1985 года
Она возвращалась с тренировки, затемно. Из метро поднялась на улицу; лил дождь, и почему-то горело очень мало фонарей. Капли шлепались в лужи, листья на деревьях переливались, будто сделанные из новенькой жести..
Вот вроде бы коротко и просто, но пережила всю линейку эмоций вашей героини. Понятно о чем и ради чего. Спасибо.
Народу собралось немного, но все настроены исключительно самоотверженно (с).
Интересный сюжет, затягивает, только приходилось продираться , как сквозь колючие кусты, через несметное количество деталей и прилагательных.
Спасибо! Хоть сейчас в печать
Народу собралось немного, но все настроены исключительно самоотверженно (с).
Здорово выдержан повествовательный стиль рассказчицы того времени. Хотя местами есть сбои.
Если барыне не нравилась работа её крепостных девушек, она заставляла их есть бисер. Поэтому, когда в 1861 году отменили крепостное право (добавить "чему") молодая женщина была несказанно счастлива. Она пошла (поставить "пошла" в начале предложения) на Фили, нарезала веток, зелени и гирляндами украсила пантонный мост через Москва-реку, по которому должен был проехать царь.
Народу собралось немного, но все настроены исключительно самоотверженно (с).
Как любительница научной фантастики не могла пройти мимо произведения тов. Трувера "Роуминг." По стилю напомнило мне больше всего "земную" часть романа Стругацких "Трудно Быть Богом." Поначалу было трудно читать из-за слишком большого количества прилагательных и причастных оборотов. Но потом история разыгралась, появилась тайна, интрига, дочитала с удовольствием. Мне кажется, небольшой editing не помешал бы, но в целом интересная идея.
У меня также есть вопрос . Я понимаю, что сам уважаемый автор не станет отвечать аж до конца года, но может быть кто-то из читателей мне разъяснит. В кого произведен выстрел в самом конце истории? Ведь наши герои спаслись... Спасибо.
Agrafena wrote:Как любительница научной фантастики не могла пройти мимо произведения тов. Трувера "Роуминг." По стилю напомнило мне больше всего "земную" часть романа Стругацких "Трудно Быть Богом." Поначалу было трудно читать из-за слишком большого количества прилагательных и причастных оборотов. Но потом история разыгралась, появилась тайна, интрига, дочитала с удовольствием. Мне кажется, небольшой editing не помешал бы, но в целом интересная идея.
У меня также есть вопрос . Я понимаю, что сам уважаемый автор не станет отвечать аж до конца года, но может быть кто-то из читателей мне разъяснит. В кого произведен выстрел в самом конце истории? Ведь наши герои спаслись... Спасибо.
Мне тоже рассказ понравился. Вообще, тема очень нравится. Пешите есче!
В кого выстрел? Наверное, автор хотел намекнуть, что история не закончена. Что кому-то все-таки удалось проникнуть в наш мир. Можно ждать продолжения.
Ждем-с.
alice8 wrote:Здорово выдержан повествовательный стиль рассказчицы того времени. Хотя местами есть сбои.
пантонный мост через Москва-реку , по которому должен был проехать царь.
пОнтонный мост через МосквУ-реку
P.S. Unless грамматические ошибки- тоже часть повестовательного стиля рассказчицы
Уважаемый Etcher, пожалуйста, не нарушайте правил конкурса. Указание на ошибки не несет никакой смысловой нагрузки и засоряет конкурс! Пожалуйста, критикуйте конкструктивно
Уважаемые авторы, читатели и критики,
Пожалуйста, поприветствуйте четвертого модератора конкурса - Могулия , которому тоже можно отправлять произведения в личку.
jarina wrote:
Мне тоже рассказ понравился. Вообще, тема очень нравится. Пешите есче!
В кого выстрел? Наверное, автор хотел намекнуть, что история не закончена. Что кому-то все-таки удалось проникнуть в наш мир. Можно ждать продолжения.
Ждем-с.
И этот дурень произвел выстрел только минут через сорок, а именно столько прошло времени, как минимум, пока герой отвалялся в обмороке, потом дошел до дачи и прикрыл за собой дверь? Не, неувязочка. Вот видите, мы уже обсуждаем это произведение.
Народу собралось немного, но все настроены исключительно самоотверженно (с).
Bluebonnet wrote:Уважаемые авторы, читатели и критики,
Пожалуйста, поприветствуйте четвертого модератора конкурса - Могулия , которому тоже можно отправлять произведения в личку.
Столько замечательных модераторов и только два произведения на нос.... Насыплю имена в шляпу и буду тянуть....
Bluebonnet wrote:Уважаемые авторы, читатели и критики,
Пожалуйста, поприветствуйте четвертого модератора конкурса - Могулия , которому тоже можно отправлять произведения в личку.
Столько замечательных модераторов и только два произведения на нос.... Насыплю имена в шляпу и буду тянуть....
Конкурс только начался...Многие заглядывают на форум, а уж тем более в этот раздел раз в месяц. Подождите, люди еще подтянутся.
Народу собралось немного, но все настроены исключительно самоотверженно (с).
Agrafena wrote: Столько замечательных модераторов и только два произведения на нос.... Насыплю имена в шляпу и буду тянуть....
Конкурс только начался...Многие заглядывают на форум, а уж тем более в этот раздел раз в месяц. Подождите, люди еще подтянутся.
Алиса, я непонятно выразилась. Я хотела сказать, что вот бы каждому модератору что-нибудь послать, а произведений выдано всего два на рыльце.
А так жду произведений. Заявку подаю - давай еще фантастику! Или историческое.
alice8 wrote:И этот дурень произвел выстрел только минут через сорок, а именно столько прошло времени, как минимум, пока герой отвалялся в обмороке, потом дошел до дачи и прикрыл за собой дверь? Не, неувязочка. Вот видите, мы уже обсуждаем это произведение.
А может быть, они траншею откопали взад?
Говорю же: Даешь продолжение!!!
Теперь бы еще времени свободного, все это почитать.
А поэты догоняют. 
. Я понимаю, что сам уважаемый автор не станет отвечать аж до конца года, но может быть кто-то из читателей мне разъяснит. В кого произведен выстрел в самом конце истории? Ведь наши герои спаслись... Спасибо.
а именно столько прошло времени, как минимум, пока герой отвалялся в обмороке, потом дошел до дачи и прикрыл за собой дверь? Не, неувязочка. 
Насыплю имена в шляпу и буду тянуть.... 
Или историческое.